Дарк мозга, Нц-17 извилин. Accident.
Название: Одержимость.
Автор: Offara.
Бета: Настя Ферре.
Фэндом: Naruto.
Жанр: romance, angst.
Рейтинг: R.
Пейринг: Sasuke/Naruto, Sasuke/Suigetsu (намек).
Варнинг: slash, почти изнасилование, ненорматив, ООС, АУ
Состояние: закончен.
Дисклеймер: Кисимото Масаси.
Размер: ваншот.
Размещение: запрещено.
Саммари: любить можно по-разному.
От Автора:написано в подарок к др Shadow_Undertaker.
Тоже старенький фик-с, но люблю я его от этого не меньше)
читать дальше- Давай, блядь, за дело.
Когда пришлось понять, что был не прав, что ошибся, ярость рассыпалась по телу мягкими железными крошками. Когда пришлось понять, что это за чувство дерет изнутри тонкими коготками, в голове шумно засопротивлялось, отталкивая, отдаляя лишнее нежное.
Тогда ему просто захотелось сломать, вырвать четкими движениями уверенность из голубых глаз.
- Давай, мразь, покажи, как ты умеешь.
Торопливо завыло в теле, до тошноты, до дрожи, сжало стальными пальцами горло – не хочется таких чувств, но хочется.
«Унизить тебя, сучонок.»
Впился яростно в светлые лохматые пряди, притянул рывком, давя с силой в такт движениям, закрыл глаза, чувствуя мягкие губы, неумело посасывающие.
- Давай, дрянь, не останавливайся.
**_
Впервые Саске встретил его в пустом холле перед началом концерта. Организация выступления какой-то там группы, которая, в принципе, волновать не волновала совсем.
С восхищением разглядывая цветной постер с фоткой, программой и ценой билетов, он стоял, засунув руки в карманы плотных джинс. Заметив Саске и его брошенный случайно отрешенный взгляд, он улыбнулся и пролепетал протяжно:
- Хорошо поют…
Саске отвернулся, сложив крепкие руки на груди.
- Очередной мусор, который мне же потом сметать со сцены в картонную коробку.
Саске знал, видел, понимал, поэтому не обращал внимания на меняющиеся изо дня в день плакаты, стоимость билетов в кассе, очередные хиты по радио.
Все это с его же рук летело в помойку.
Окончил 11 классов, промотал 5 лет в институте, изучая нейрохирургию, и в итоге сидит в душном кабинете, пытаясь выпихнуть на верхушку более или менее талантливых людей. То есть, пытался сначала, а теперь заимел отточенную схему: запись пары синглов, при хорошем финансировании - альбом, два-три концерта и полет вниз, забвенье. Интерес у слушателей пропадает быстро, это не бессмертный Моцарт со своими симфониями.
От такого заявления парень лишь недовольно поджал губы, но спорить не стал: не понял. И причём здесь вообще коробка…
Длинный коридор, временами звенящий отголосками железных набоек каблуков, легко постукивающих о холодный мраморный пол, коридор с нанизанными на него бусинками реечных дверей, за каждой из которой сидит видевший взлеты и падения, но изо дня в день волочащий ноги по этому коридору человек. Потому что «не хочу» можно сказать себе. «Не хочу» не скажешь жене, мечтающей о новой шубке, «не хочу» не скажешь квитанции за свет. Руки в ноги и вперед – договаривайся об аренде помещения для очередного концерта какой-то там группы.
Номер семь. Саске сидел в седьмом, чиркая бездумно на листке в линейку палочек-человечков. Жизнь протекала спокойно: утром встреча с Суйгетсу, вечером секс с Суйгетсу. А днем идет по коридору, ощущает давящие взгляды, знает: ему-то они косточки перемыть любят. Есть, конечно, пара-тройка человек, рьяно рвущих собственные задницы с воплями «любовь не спрашивает» или «любить не запретишь». Тоже мудаки - какая тут, нахер, любовь?
И так каждый день, из часа в час, собираешь в охапку анкеты слетевших с рельс «талантливых» в прошлом, тащишь к коробке, в которой таких же бумажек битком. В мусорную корзину не умещались, кусок слаженного картона подходит больше.
Одно и то же.
Одно и то же было, пока через одну дверь не впихнули его, со своими мечтами и стремлениями.
Тот самый парень, которого Саске встретил в холле перед концертом. Узумаки Наруто, девятый кабинет. Еще один горе-менеджер на голову злополучной заебавшей фирмы.
Не понравился он Учихе с самого начала – растрепанный, беспорядочный, говорливый. Совался везде, нес какую-то херню.
Зав.отделом вызвал к себе, попросил помочь.С Наруто. Мол, парень ничего не знает, запутается, ошибок наделает.
Учиху Узумаки не вспомнил, или сделал вид, что не вспомнил. Часа два он трещал о том, что мечтает дойти с хорошими ребятами до вершины и крепко-накрепко там засесть. Саске сказал: не получится, Саске сказал: наивный придурок.
Из губы текла тонкая вишневая струйка, побелели костяшки кулаков - ломило, и нарывали места с содранной на них кожей. Надо же, с характером... Драться полез.
Учиха недовольно слушал зав.отделом, изредка проводя языком по подсохшей корочке на губе. За просьбу об извинении послал на хер. Выговор сделали, но уволить не посмели: Учиха хорошо видел таланты. Правда, поднимать эти таланты получалось очень редко.
Суйгетсу, заметив ужасное настроение, молчал и зад подставлять не лез. Может, боялся, может, осознавал. Улыбнулся понимающе, увидев на следующий день Узумаки с гипсом и налитой сливовой щекой. С новыми сотрудниками нужно быть поприветливей.
Первые две недели ничего серьезного Наруто не получал. Так, по мелочам: сходи туда, договорись с тем. Потом ему сунули папку с анкетами тех самых ребят, которые, по его мнению, «хорошо поют».
Саске, встретив его в коридоре, ухмыльнулся:
- Неудачник.
Наруто прошел мимо, ничего не сказав, но через час в двери седьмого ворвался, хмурил светлые брови, нервно выплюнул сходу:
- Ребята добьются успеха, вот увидишь. Я не отступлюсь, докажу.
И замер, заметив Суйгетсу, кладущего на белоснежную тонкую шею руки.
- Пошел на хуй отсюда, - недовольно сказал Учиха и словно ощетинился.
Он тогда усмехнулся про себя, не замечая ласковых прикосновений: «ну-ну, посмотрим, как ты их вытянешь. Падать больно, Узумаки».
С группой той Наруто носился, как малыш с погремушкой. Цеплялся за любую возможность впихнуть своих ребят в телешоу, на концерт, сингл на радио протолкнуть. И вроде бы везде получалось, и все говорили: «молодец». Как тяжело, знал только Наруто.
Больше всего Саске бесило то, что Узумаки не сдавался, даже когда его пихали в сторону, даже когда смотрели криво: «вот же заеба», и никогда не выбрасывал анкеты в картонную коробку.
Учиха нарутовских подопечных видел насквозь: голос у вокалиста есть, хороший; остальные и с инструментами обращаться умеют, правда, клавишник халявил, но такое исправимо парой подзатыльников. Было у них что-то, мешающее вдохнуть полной грудью, сцены боялись, что ли…
Если взяться, сделать из них можно было что-то стоящее, но пока что они как гитара без одной струны - играть играет, но не хватает басовитой нотки в простоватом мотивчике.
Позже злость на Наруто спала, сменилась на спокойствие и редкое ответное «привет» по утрам. Он все носился, кричал, что у него все получится, что он руки-ноги сломает, но чего-то да добьется, а Саске улыбался про себя: «Придурок». Думалось даже: «Помочь ему, что ли…» Но нет, не помогал.
Осень стекла плавным золотом, обнажая ледяные глыбы зимы, расколотые вскоре острыми стрелками изумрудной весенней травы.
Саске злился: в проходе стояла уже вторая переполненная коробка. Техничка какого-то черта стала халтурить, не уносила, да и под столом рабочим Учиха частенько находил рваные клочки бумаги: нервы ни к черту. Рвет на части, глаза спокойны. У Узумаки получалось. Он действительно что-то смог. Бесило.
Душу мотало как перья в пуховой подушке – трясло, переворачивало, сжимало. Саске метался – хотелось ярость выплеснуть, хотелось в нежности утонуть. Суйгетсу чего-то там даже добился и свалил на гастроли, успешный и довольный. Хотя, это не угнетало. Не выходило с Суйгетсу ни яростно, царапая, кусая до крови, чувствуя солено-железный вкус, ни нежно, тая в объятьях парафиновой свечкой. С ним было жарко и свободно, больше никак.
Саске изнывал, но даже думать не давал себе об этом. Снять женщину – еще чего. Природа обидела: нравились Учихе только особи с хуем в штанах. Саске продолжал ровно смотреть на жадно пьющего воду из тонкого стакана Узумаки, и отмечать, как лихорадочно сбегает по подбородку вниз кристальная капелька.
Мутило невыносимо: у него действительно получалось. Выворачивало душу наизнанку - Наруто облизывал сухие губы, трепал золотистые пряди. Грызло.
Зав.отделом вызвал к себе, дал на попечение девчонку: «Иди, выявляй там, что к чему. Завтра свидетесь». Сунул конверт: «А это в девятый занеси, тебе же по пути».
Наруто сидел в кресле, смотрел стеклянными глазами, улыбался.
- Хватит мечтать. Держи, - швырнул конверт на стол, рядом с тетрадью, проследил взглядом: в исчерченном бледно-голубой клеткой листе ровно, черной гелевой ручкой выведено «Саске». Снизу красовался вопросительный знак.
- А ты был не прав, Учиха, - все так же неосмысленно смотрел, глупо улыбался, - зал - три с половиной тысячи человек набрали. Не прав ты был.
Теперь посмотрел прямо в глаза, облизнул губы, и протяжно:
- Неудачник…
**_
«Это и было твоей ошибкой. Хотя ты сам был ошибкой. Моей.»
- Давай, блядь, лучше языком работай.
Наруто давился, кашлял, но продолжал водить губами по напряженному стволу. Во рту пересохло, слюна вязала онемевший рот. Толчок за толчком губы - сжимались крепче.
Саске ощущал, как светлые волосы редко выдирались с корнем, замечал, как хрусталью заблестели глаза – сжал сильно, да и он давится. Противно было самому, но остановиться не мог. Толчок за толчком чувствовать влажный язык, терять голову, судорожно задыхаться, выворачиваться наизнанку.
Желтые стены плыли перед глазами, мутнели, зеленели тошнотно, терялись там, внизу, за качающимися бедрами, за мокрыми глазами. Блевать хотелось от самого себя, но Наруто хотелось еще сильнее.
Вновь кусая до крови губу, Учиха закрыл глаза. Чувствовал, как тяжело теплеет в паху, как мелкая дрожь пробирает тело и щекотит приятно-неприятно, из плотно сжатых губ рвался стон. Сил не было, опустил руки, ощущая слетающие с пальцев золотистые волосинки. «Отодрал во всех смыслах».
Левую ладонь перехватило что-то теплое, сжало, сплело пальцы. Саске открыл глаза, посмотрел устало: Наруто сидел на коленях сгорбленный, дышал судорожно, глубоко, выталкивал языком терпкую сперму, отплевывался, кашлял, но смотрел уверенно, не моргая, прямо в глаза Саске, и крепко сжимал его руку.
«Ну я и мра-азь». Учиха сел обессилено рядом, выдернул ладонь, наблюдая, как Наруто снова заходится кашлем, скривил губы, и протянул почти шепотом:
- Сука ты. Что со мной сделал…
В ответ улыбка и тот же кашель.
- Я в туалет.
Ушел, оставил Саске во владениях кабинета девять, с пустой коробкой у двери и с тетрадкой на столе.
Учиха вгляделся в надпись: «Саске», хмыкнул, перевернул страницу назад. Ресницы дрогнули, глаза расширились, прикусил от удивления давно кровоточащую губу: две страницы исписаны аккуратно все той же черной гелевой ручкой его именем, а посередине ярко-красным: «Доказал.»
- Блять, да ты же помешанный, Узумаки. На мне.
Автор: Offara.
Бета: Настя Ферре.
Фэндом: Naruto.
Жанр: romance, angst.
Рейтинг: R.
Пейринг: Sasuke/Naruto, Sasuke/Suigetsu (намек).
Варнинг: slash, почти изнасилование, ненорматив, ООС, АУ
Состояние: закончен.
Дисклеймер: Кисимото Масаси.
Размер: ваншот.
Размещение: запрещено.
Саммари: любить можно по-разному.
От Автора:написано в подарок к др Shadow_Undertaker.
Тоже старенький фик-с, но люблю я его от этого не меньше)
читать дальше- Давай, блядь, за дело.
Когда пришлось понять, что был не прав, что ошибся, ярость рассыпалась по телу мягкими железными крошками. Когда пришлось понять, что это за чувство дерет изнутри тонкими коготками, в голове шумно засопротивлялось, отталкивая, отдаляя лишнее нежное.
Тогда ему просто захотелось сломать, вырвать четкими движениями уверенность из голубых глаз.
- Давай, мразь, покажи, как ты умеешь.
Торопливо завыло в теле, до тошноты, до дрожи, сжало стальными пальцами горло – не хочется таких чувств, но хочется.
«Унизить тебя, сучонок.»
Впился яростно в светлые лохматые пряди, притянул рывком, давя с силой в такт движениям, закрыл глаза, чувствуя мягкие губы, неумело посасывающие.
- Давай, дрянь, не останавливайся.
**_
Впервые Саске встретил его в пустом холле перед началом концерта. Организация выступления какой-то там группы, которая, в принципе, волновать не волновала совсем.
С восхищением разглядывая цветной постер с фоткой, программой и ценой билетов, он стоял, засунув руки в карманы плотных джинс. Заметив Саске и его брошенный случайно отрешенный взгляд, он улыбнулся и пролепетал протяжно:
- Хорошо поют…
Саске отвернулся, сложив крепкие руки на груди.
- Очередной мусор, который мне же потом сметать со сцены в картонную коробку.
Саске знал, видел, понимал, поэтому не обращал внимания на меняющиеся изо дня в день плакаты, стоимость билетов в кассе, очередные хиты по радио.
Все это с его же рук летело в помойку.
Окончил 11 классов, промотал 5 лет в институте, изучая нейрохирургию, и в итоге сидит в душном кабинете, пытаясь выпихнуть на верхушку более или менее талантливых людей. То есть, пытался сначала, а теперь заимел отточенную схему: запись пары синглов, при хорошем финансировании - альбом, два-три концерта и полет вниз, забвенье. Интерес у слушателей пропадает быстро, это не бессмертный Моцарт со своими симфониями.
От такого заявления парень лишь недовольно поджал губы, но спорить не стал: не понял. И причём здесь вообще коробка…
Длинный коридор, временами звенящий отголосками железных набоек каблуков, легко постукивающих о холодный мраморный пол, коридор с нанизанными на него бусинками реечных дверей, за каждой из которой сидит видевший взлеты и падения, но изо дня в день волочащий ноги по этому коридору человек. Потому что «не хочу» можно сказать себе. «Не хочу» не скажешь жене, мечтающей о новой шубке, «не хочу» не скажешь квитанции за свет. Руки в ноги и вперед – договаривайся об аренде помещения для очередного концерта какой-то там группы.
Номер семь. Саске сидел в седьмом, чиркая бездумно на листке в линейку палочек-человечков. Жизнь протекала спокойно: утром встреча с Суйгетсу, вечером секс с Суйгетсу. А днем идет по коридору, ощущает давящие взгляды, знает: ему-то они косточки перемыть любят. Есть, конечно, пара-тройка человек, рьяно рвущих собственные задницы с воплями «любовь не спрашивает» или «любить не запретишь». Тоже мудаки - какая тут, нахер, любовь?
И так каждый день, из часа в час, собираешь в охапку анкеты слетевших с рельс «талантливых» в прошлом, тащишь к коробке, в которой таких же бумажек битком. В мусорную корзину не умещались, кусок слаженного картона подходит больше.
Одно и то же.
Одно и то же было, пока через одну дверь не впихнули его, со своими мечтами и стремлениями.
Тот самый парень, которого Саске встретил в холле перед концертом. Узумаки Наруто, девятый кабинет. Еще один горе-менеджер на голову злополучной заебавшей фирмы.
Не понравился он Учихе с самого начала – растрепанный, беспорядочный, говорливый. Совался везде, нес какую-то херню.
Зав.отделом вызвал к себе, попросил помочь.С Наруто. Мол, парень ничего не знает, запутается, ошибок наделает.
Учиху Узумаки не вспомнил, или сделал вид, что не вспомнил. Часа два он трещал о том, что мечтает дойти с хорошими ребятами до вершины и крепко-накрепко там засесть. Саске сказал: не получится, Саске сказал: наивный придурок.
Из губы текла тонкая вишневая струйка, побелели костяшки кулаков - ломило, и нарывали места с содранной на них кожей. Надо же, с характером... Драться полез.
Учиха недовольно слушал зав.отделом, изредка проводя языком по подсохшей корочке на губе. За просьбу об извинении послал на хер. Выговор сделали, но уволить не посмели: Учиха хорошо видел таланты. Правда, поднимать эти таланты получалось очень редко.
Суйгетсу, заметив ужасное настроение, молчал и зад подставлять не лез. Может, боялся, может, осознавал. Улыбнулся понимающе, увидев на следующий день Узумаки с гипсом и налитой сливовой щекой. С новыми сотрудниками нужно быть поприветливей.
Первые две недели ничего серьезного Наруто не получал. Так, по мелочам: сходи туда, договорись с тем. Потом ему сунули папку с анкетами тех самых ребят, которые, по его мнению, «хорошо поют».
Саске, встретив его в коридоре, ухмыльнулся:
- Неудачник.
Наруто прошел мимо, ничего не сказав, но через час в двери седьмого ворвался, хмурил светлые брови, нервно выплюнул сходу:
- Ребята добьются успеха, вот увидишь. Я не отступлюсь, докажу.
И замер, заметив Суйгетсу, кладущего на белоснежную тонкую шею руки.
- Пошел на хуй отсюда, - недовольно сказал Учиха и словно ощетинился.
Он тогда усмехнулся про себя, не замечая ласковых прикосновений: «ну-ну, посмотрим, как ты их вытянешь. Падать больно, Узумаки».
С группой той Наруто носился, как малыш с погремушкой. Цеплялся за любую возможность впихнуть своих ребят в телешоу, на концерт, сингл на радио протолкнуть. И вроде бы везде получалось, и все говорили: «молодец». Как тяжело, знал только Наруто.
Больше всего Саске бесило то, что Узумаки не сдавался, даже когда его пихали в сторону, даже когда смотрели криво: «вот же заеба», и никогда не выбрасывал анкеты в картонную коробку.
Учиха нарутовских подопечных видел насквозь: голос у вокалиста есть, хороший; остальные и с инструментами обращаться умеют, правда, клавишник халявил, но такое исправимо парой подзатыльников. Было у них что-то, мешающее вдохнуть полной грудью, сцены боялись, что ли…
Если взяться, сделать из них можно было что-то стоящее, но пока что они как гитара без одной струны - играть играет, но не хватает басовитой нотки в простоватом мотивчике.
Позже злость на Наруто спала, сменилась на спокойствие и редкое ответное «привет» по утрам. Он все носился, кричал, что у него все получится, что он руки-ноги сломает, но чего-то да добьется, а Саске улыбался про себя: «Придурок». Думалось даже: «Помочь ему, что ли…» Но нет, не помогал.
Осень стекла плавным золотом, обнажая ледяные глыбы зимы, расколотые вскоре острыми стрелками изумрудной весенней травы.
Саске злился: в проходе стояла уже вторая переполненная коробка. Техничка какого-то черта стала халтурить, не уносила, да и под столом рабочим Учиха частенько находил рваные клочки бумаги: нервы ни к черту. Рвет на части, глаза спокойны. У Узумаки получалось. Он действительно что-то смог. Бесило.
Душу мотало как перья в пуховой подушке – трясло, переворачивало, сжимало. Саске метался – хотелось ярость выплеснуть, хотелось в нежности утонуть. Суйгетсу чего-то там даже добился и свалил на гастроли, успешный и довольный. Хотя, это не угнетало. Не выходило с Суйгетсу ни яростно, царапая, кусая до крови, чувствуя солено-железный вкус, ни нежно, тая в объятьях парафиновой свечкой. С ним было жарко и свободно, больше никак.
Саске изнывал, но даже думать не давал себе об этом. Снять женщину – еще чего. Природа обидела: нравились Учихе только особи с хуем в штанах. Саске продолжал ровно смотреть на жадно пьющего воду из тонкого стакана Узумаки, и отмечать, как лихорадочно сбегает по подбородку вниз кристальная капелька.
Мутило невыносимо: у него действительно получалось. Выворачивало душу наизнанку - Наруто облизывал сухие губы, трепал золотистые пряди. Грызло.
Зав.отделом вызвал к себе, дал на попечение девчонку: «Иди, выявляй там, что к чему. Завтра свидетесь». Сунул конверт: «А это в девятый занеси, тебе же по пути».
Наруто сидел в кресле, смотрел стеклянными глазами, улыбался.
- Хватит мечтать. Держи, - швырнул конверт на стол, рядом с тетрадью, проследил взглядом: в исчерченном бледно-голубой клеткой листе ровно, черной гелевой ручкой выведено «Саске». Снизу красовался вопросительный знак.
- А ты был не прав, Учиха, - все так же неосмысленно смотрел, глупо улыбался, - зал - три с половиной тысячи человек набрали. Не прав ты был.
Теперь посмотрел прямо в глаза, облизнул губы, и протяжно:
- Неудачник…
**_
«Это и было твоей ошибкой. Хотя ты сам был ошибкой. Моей.»
- Давай, блядь, лучше языком работай.
Наруто давился, кашлял, но продолжал водить губами по напряженному стволу. Во рту пересохло, слюна вязала онемевший рот. Толчок за толчком губы - сжимались крепче.
Саске ощущал, как светлые волосы редко выдирались с корнем, замечал, как хрусталью заблестели глаза – сжал сильно, да и он давится. Противно было самому, но остановиться не мог. Толчок за толчком чувствовать влажный язык, терять голову, судорожно задыхаться, выворачиваться наизнанку.
Желтые стены плыли перед глазами, мутнели, зеленели тошнотно, терялись там, внизу, за качающимися бедрами, за мокрыми глазами. Блевать хотелось от самого себя, но Наруто хотелось еще сильнее.
Вновь кусая до крови губу, Учиха закрыл глаза. Чувствовал, как тяжело теплеет в паху, как мелкая дрожь пробирает тело и щекотит приятно-неприятно, из плотно сжатых губ рвался стон. Сил не было, опустил руки, ощущая слетающие с пальцев золотистые волосинки. «Отодрал во всех смыслах».
Левую ладонь перехватило что-то теплое, сжало, сплело пальцы. Саске открыл глаза, посмотрел устало: Наруто сидел на коленях сгорбленный, дышал судорожно, глубоко, выталкивал языком терпкую сперму, отплевывался, кашлял, но смотрел уверенно, не моргая, прямо в глаза Саске, и крепко сжимал его руку.
«Ну я и мра-азь». Учиха сел обессилено рядом, выдернул ладонь, наблюдая, как Наруто снова заходится кашлем, скривил губы, и протянул почти шепотом:
- Сука ты. Что со мной сделал…
В ответ улыбка и тот же кашель.
- Я в туалет.
Ушел, оставил Саске во владениях кабинета девять, с пустой коробкой у двери и с тетрадкой на столе.
Учиха вгляделся в надпись: «Саске», хмыкнул, перевернул страницу назад. Ресницы дрогнули, глаза расширились, прикусил от удивления давно кровоточащую губу: две страницы исписаны аккуратно все той же черной гелевой ручкой его именем, а посередине ярко-красным: «Доказал.»
- Блять, да ты же помешанный, Узумаки. На мне.
