Пролог.

[Хоррессинс]

Название: Пролог.
Фэндом: Naruto
Автор: Тасмит aka Хаски
Бета: Сэпф
Пейринг: Будем считать, что Итачи/ Саске
Рейтинг: PG
Жанр: Романс
Дисклеймер: Персонажей не имею и выгоды из них не извлекаю.
Предупреждение: Кому-то могут примерещиться инцест и педофилия (ну это уже совсем извращенцем надо быть Х)). ООС, незначительное АУ.
Содержание: Мадар подумал своей лохматой головой и провел с Саске разъяснительную беседу чуть раньше, чем...
Статус: Закончен.
Размещение: с моего письменного разрешения.
От автора: Хотел написать одно, получилось другое.


В последний момент Саске остановился. Будь он чуть менее напряжен, сам удивился бы, откуда взялась эта совершенно несвойственная ему ранее нерешительность.
Однако сейчас Саске меньше всего склонен был удивляться.
Он протянул руку, но пальцы дверной ручки так и не коснулись. Замерли в каких-то миллиметрах от нее, мелко подрагивая, - Саске удивился бы, поняв, что руки у него дрожат, дрожат от волнения… Когда с ним было такое в последний раз? Не год и не два назад, и даже, пожалуй, не десять лет…
Мадара подтолкнул его в спину, бесцеремонно оборвав затянувшуюся паузу в движении, и Саске нервным, судорожным порывом стиснул ледяной металл ручки такими же ледяными пальцами. И дернул, сам не подозревая, какое мужество потребовалось ему, чтобы открыть эту дверь.
Дверь в другую жизнь, в другой мир.
Дверь, за которой…
В первый миг Саске показалось, что он ослеп. После темного коридора яркий свет комнаты больно резанул по глазам, заставил сощуриться. Почти ничего не видя вокруг себя, он ясно почувствовал присутствие в комнате множества людей, - люди молчали, смолкли при его появлении, и от них осталось только ощущение взглядов, устремившихся в его сторону.
- Ну что ж… - Это говорил уже не Мадара. Это был тот рыжий, которого Саске узнал первым из всей организации и который с этого дня являлся его формальным лидером. – Я думаю, со своими коллегами ты в состоянии познакомиться и сам…
- А кое с кем ты уже знаком, - шепнул над ухом Мадара.
Саске вздрогнул. Поднял голову. Глаза постепенно привыкали к свету - удивительно неохотно, но он мог уже различить предметы, находящиеся в комнате, фигуры, лица людей. Люди молча смотрели на него.
Он не смотрел на них.
Всем его вниманием сразу и безраздельно завладел человек, стоящий дальше всех, у противоположной стены комнаты. Так далеко – и так близко, мучительно близко, невероятно…
Зрение враз стало четким, стоило Саске заметить его одинокий силуэт, цвета приобрели ослепительную яркость. Резкая перестройка зрения оказалась болезненна для глаз, но теперь Саске не сощурился, не отвернулся, - напротив, глаза его широко раскрылись, и весь мир, вся комната, все находящиеся в комнате люди утратили свое значение и перестали для него существовать, оставшись лишь смазанными тенями на уровне почти интуитивных ощущений.
Он думал, что бешеный стук в груди уже не мог стать сильнее, но ошибался: за какое-то мгновение удары достигли такой частоты и силы, как будто сердце пыталось вырваться из клетки ребер, чтобы броситься окровавленным пульсирующим комком вперед, в эту бесконечную, невыносимо близкую даль. Во рту растекся металлический привкус крови. Дыхание сорвалось и сбилось. У него закружилась голова, но Саске отнесся к этому факту с полнейшим равнодушием, - собственное состояние интересовало его не больше, чем окружающие люди.
Кроме одного человека.
Который медленно обернулся при звуке голоса лидера и замер, увидев Саске.
Без форменного плаща он выглядел моложе, чем в тот, последний раз, когда они встретились. Он был похож на того Итачи, которого Саске еще помнил, хотя прошло столько лет – почти десять лет кошмара, терзающей душу ненависти, почти десять лет боли, с годами становящейся пусть менее острой, но приобретающей все большую глубину. Реки крови, окрасившие счастливые воспоминания детства в страшные красные и черные цвета, не смогли смыть из памяти по-прежнему дорогой образ, - наряду с болью и страхом, а позже – со вскипающим внутри бешенством, теплое чувство любви и привязанности все еще жило в нем, задвинутое в самый дальний и темный угол ожесточившейся души. Итачи, всегда заботившийся о нем, нежный и ласковый Итачи никогда не покидал его, Саске так и не удалось вытравить из себя эту нелепую, как ему казалось, слабость, невозможное и немыслимое отношение к брату-убийце.
Стройный, изящный, с собранными в низкий хвост длинными черными волосами, мягко переливающимися в желтом электрическом свете, - он почти не изменился, он был все тем же Итачи. Похудевшим. Уставшим. Взрослым. Слишком взрослым для своих двадцати двух лет…
Итачи…
Сжав длинными тонкими пальцами переплет книги, которую держал в руках, Итачи стоял не шевелясь и молча смотрел на него.
Они стояли так очень долго. Просто стояли. Просто смотрели друг на друга. Напряженный, весь как натянутая струна Саске. Спокойный, внешне абсолютно невозмутимый Итачи. Младший брат напротив старшего. Широко распахнутые черные глаза напротив чуть сощурившихся багрово-алых глаз.
Очень долго. Несколько нескончаемых секунд.
А потом Итачи нахмурился, и взгляд, брошенный им куда-то поверх его плеча, ясно сказал Саске, что брату прекрасно известно, кто вошел вслед за ним в комнату, скрываясь за оранжевой одноглазой маской.
Саске резко вздохнул, сообразив вдруг, что перестал дышать, увидев брата. Вздох вышел хриплым, болезненным. В груди все точно обожгло, - охватившее парня чувство мучило его, доходя до физической боли.
Он вздрогнул, когда Итачи, полуобернувшись назад, грациозным жестом вернул книгу на полку. И снова замер, едва брат сделал первый шаг в его сторону. Он слышал, как начали негромко переговариваться окружавшие их тени людей, слышал даже дыхание Мадары за своей спиной, но ему безразличны были эти проявления жизни тех, кто его окружал.
Итачи потребовалось очень много времени, чтобы подойти к нему. Он же был так близко… и почему же он шел так долго, Саске не знал. Весь устремившись навстречу брату, он не мог даже шевельнуться, - только дышал все чаще, все прерывистее по мере того, как Итачи приближался к нему. Грудь словно что-то сжимало, мешая дышать, и Саске не сразу вспомнил, что это давящее ощущение возникает из-за повязки, перехватывающей грудную клетку, а не из-за наплыва эмоций.
Прошла целая вечность, прежде чем Итачи остановился перед ним. Невозможное расстояние, разделявшее их прежде, сократилось до какого-то шага, - они снова смотрели друг на друга, не замечая никого вокруг, и смотрели теперь глаза в глаза. Саске как-то отрешенно отметил, что в последнюю их встречу Итачи был значительно выше его, а сейчас они стоят совсем рядом, и оба практически одного роста…
Совсем рядом.
Итачи…
Он знал, какую опасность таят в себе эти алые глаза. Конечно, он знал. Ему лучше всех известно было, в какой кошмар может низвергнуть один мгновенный взгляд этих убийственно красивых глаз. Но, несмотря на это, несмотря на то, что Саске отчетливо помнил бесконечные шесть суток, проведенные в собственном сознании, два раза по семьдесят два часа пребывания в настоящем аду, он не мог не взглянуть на Итачи, когда брат подошел к нему. Он знал, чем грозит ему эта слабость, но не сумел отвернуться, - не смог, не захотел. Желание снова увидеть вблизи это лицо, эти глаза было сильнее, чем страх перед опасностью, и страх отступил, когда…
Каждая черта усталого лица Итачи была ему знакома, - до боли знакома, его мягкий овал, скулы, длинный прямой нос, разрез глаз… Но сами глаза были чужими. Из них исчезла бархатная ласковая тьма, которую когда-то так любил Саске, - теперь они были цвета крови, они не внушали больше чувства покоя и защищенности, они были источником боли, немыслимой боли. Они были чужими на родном знакомом лице.
И понять выражение этих глаз было сложно. Наверное, для кого-то другого, для всех остальных людей это вообще было невозможно… Да и вряд ли много находилось желающих встретиться взглядом с Итачи.
Он вздрогнул. Снова. Увидев в багровой глубине…
- Что ты здесь делаешь?
Голос Итачи едва не заставил его отшатнуться. Холодный, отчужденный, почти рассерженный тон вызвал новую волну жгущей боли где-то между животом и грудью. Саске вздохнул, не сводя с брата взгляда, не зная, что сказать, не находя нужных слов. О, если бы они встретились до его разговора с Мадарой, слова нашлись бы тут же, незамедлительно…
Если бы они встретились до разговора с Мадарой…
Резкий блеск в черных глазах смягчился, сменился влажным мерцанием. Ужас пронзил его, точно стрелой, когда он представил, что могло бы случиться, если бы не Мадара, от какой страшной, роковой ошибки остерег его великий предок. Он был ослеплен ненавистью, он считал, что еще в далеком детстве потерял все… И силы покинули его окончательно при мысли о том, что собственными руками он едва не лишил себя последнего, что у него осталось.
Между ними был теперь лишь шаг. Один шаг на месте чудовищной пропасти.
В едва слышном выдохе собралось все то, что он не в силах был объяснить своему старшему брату, которого любил, которого даже спустя эти девять лет продолжал любить, ненавидеть бешено и любить.
- Итачи…
Он подался вперед, навстречу брату, преодолевая это последнее расстояние. Ноги у него подломились, и Саске с хриплым, похожим больше на всхлип вздохом опустился на колени, обхватив обеими руками ноги Итачи и уткнувшись в них воспаленным лбом.
Он знал, что и теперь может ошибаться. Что рассказ Мадары вовсе необязательно должен был быть правдивым. Он знал, что Итачи может ударить его, оттолкнуть, и тогда оказалось бы, что он зря послушал Мадару. Что тепло в кровавых глазах Итачи ему только почудилось. Инстинктивно Саске ожидал удара, вспышки боли, - Итачи всегда бил сильно, и его атаки всегда достигали цели.
Голоса вокруг становились громче, приобретали явно насмешливые тона. Саске словно не слышал их. Их для него не существовало. Стоя коленями на холодном жестком полу, дрожа, он теснее прижался к Итачи, чувствуя нарастающий в груди жар и не веря, все еще не веря в реальность происходящего. Глаза его горели, но слез не было, хотя он не пытался сдерживаться, - зачем, к чему?..
История Мадары была правдой… И Итачи…
Итачи…
Итачи не ударил его.
Все, чем он жил почти десять лет, разрушено было одним мгновением. Смысл его жизни рассыпался осколками битого стекла с острыми, режущими до крови краями. Мир, построенный им заново после той страшной ночи, треснул и развалился на части. Но он не задумывался над тем, что ждет его в будущем, - он давно разучился мечтать и строить какие-либо планы на дальнейшую жизнь. Саске не знал даже, что будет, когда он наконец встанет на ноги… Да и встанет ли вообще. Единственное, что было важным, действительно важным для него сейчас - близость Итачи, возможность прижаться к нему, почувствовать его рядом с собой, и Саске больше ничего не было нужно.
- Отпусти меня, глупый маленький брат.
Итачи дотронулся до его вздрагивающего плеча, мягко вынуждая Саске отстраниться. Немыслимым усилием воли Саске разжал руки, ссутулился, часто дыша, - длинные черные волосы упали вперед, закрыв его бледное лицо. Все существо его тянулось к Итачи, хотело Итачи, но он не решился даже поднять взгляд, когда почувствовал, что брат присел рядом с ним на пол.
Итачи присел рядом с ним, протянул к нему руки, - Саске вздрогнул, дыхание всхлипом вырвалось из его стесненной груди, - и обнял его. Так же, как обнимал в детстве, успокаивая его, когда он был расстроен, с той же снисходительной нежностью прижал Саске к себе, и Саске застыл напряженно в его руках. А потом тело его расслабилось, поддавшись ощущению тепла и защищенности, ощущению покоя, которого он столько лет не знал.
Саске судорожно вздохнул, чувствуя, как наливаются теплом заледеневшие пальцы, как что-то отогревается внутри него, разливается в груди горячим, но не обжигающим уже потоком, прильнул к брату изо всех оставшихся сил, уткнулся лицом в твердое плечо Итачи, и по щекам его впервые за долгие годы потекли слезы.

@темы: закончен, мини/драббл/виньетка, фанфик, romance, PG