Я не герой. Я мразь и педераст. (с)
Название: Разочароваться. Кусочек второй.
Фэндом: Naruto
Автор: Тасмит aka Хаски
Бета: обленилась
Пейринг: Будем считать, что все-таки Саске/ Наруто
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: Романс
Дисклеймер: Персонажей не имею и выгоды из них не извлекаю.
Предупреждение: ООС на фоне дохлого АУ.
Содержание: О прогулках по лесам и гнусных характерах.
Статус: закончен.
Размещение: с моего письменного разрешения.
От автора: Это стеб. Над автором.
От беты: Автор охренел.
читать дальше
- Не прикасайся ко мне, - процедил Учиха таким тоном, что менее закаленные личности сочли бы за благо немедленно покинуть не только его комнату, но и саму землянку, а при наиболее удачном раскладе – и лес, в котором находилась землянка с учиховской комнатой. Обещание мгновенной кровавой смерти чувствовалось в этом тоне достаточно явственно, чтобы даже при отсутствии какой-либо чуткости можно было сообразить убраться от его обладателя так далеко, насколько это вообще возможно.
Но, поскольку Наруто был личностью закаленной, никаких подобных желаний у него не возникло. Если честно, желание у него было исключительно одно, и он не отказался бы претворить его в жизнь даже в том случае, если бы под дверью комнаты собрались все местные обитатели и в один голос начали бы требовать отпустить Саске.
Наруто ни за что бы его не отпустил.
- А ты мне что, помешаешь? – ухмыльнулся он, прищурив потемневшие глаза и мельком показав чуть заострившиеся клыки. Учиха скривился, ничуть не вдохновленный этой демонстрацией. – Мешай. Давай, помешай мне, Саске.
Наруто мог бы стащить с Учихи всю одежду, пока тот был без сознания, однако он пренебрег этой возможностью ради мазохистского удовольствия растянуть процесс подольше. Ему хотелось овладеть этим напряженным телом, до сладкой дрожи, до кровавого привкуса во рту, хотелось касаться его снова и снова, хотелось почувствовать его как можно ближе к себе, в себе, - и, понимая, что, чем длительнее будет ожидание, тем больше будет наслаждение, Узумаки медлил, томил сладким ожиданием себя и дразнил совсем помрачневшего Саске.
- Что же ты мне не мешаешь? – наклонившись к Учихе, прошептал он.
Рука Наруто скользнула по плечу Саске, освобождая его от складок кимоно и являя нескромному взору шелковистую белую кожу, под которой четко обозначались напрягшиеся мышцы. Парень дернулся, словно мягкое касание причинило ему боль, но Узумаки это, естественно, не остановило: для того, чтобы остановить Наруто, требовались меры посерьезнее.
На кои надежно зафиксированный Учиха способен не был.
Второе плечо постигла та же участь.
- Может быть, тебе нравится?
На светлом рукаве кимоно проступили бурые пятна.
- Пошел ты, - морщась от боли, выдохнул Учиха. Ремни были на редкость прочными, Наруто лично проверял их на профпригодность, и бешенства Саске он мог не опасаться.
А было бы действительно забавно, если бы Учиха в самом деле смог разорвать… да хотя бы один ремень, мало Наруто не показалось бы.
- Нравится, - подтвердил Узумаки, заработав новый ненавидящий взгляд горящих антрацитовых глаз. – Ты извращенец, да, Саске?
Он окончательно распахнул на Учихе кимоно, обнажив часто вздымающуюся грудь, плоский мускулистый живот и пояс, удерживающий шта-ны на узких учиховских бедрах. При виде всей этой красоты запах крови в носу усилился, и Наруто на мгновение показалось, что трусы его сейчас лишатся переднего шва, в который весьма целенаправленно уткнулся затвердевший, как камень, член.
- Может быть, ты хотя бы покричишь? – Наруто оценивающе провел ладонью по груди Учихи, не обращая внимания на его свирепый взгляд и попытку увернуться от прикосновения. Попытка успехом не увенчалась: единственным, чего Саске достиг своим маневром, были сильнее расплывшиеся кровавые пятна на рукаве. – Конечно, тебе это не поможет, но…
Учиха в ответ только ощерился.
Наруто был просто умилен собственной сообразительностью. Естественно, он знал: Саске кричать не будет. Слишком гордый. Слишком независимый для того, чтобы просить помощи. Даже/особенно в такой пикантной ситуации. Это было видно еще тогда, у входа в землянку: осанка, взгляд, чуткому и наблюдательному Узумаки мелочей хватило, чтобы понять, какой строптивый нрав скрывается за этими ледяными глазами.
И захотеть покорить его.
…
Справиться с Учихой оказалось достаточно трудно. Смиряться со своим положением он отказывался наотрез, сколько Наруто его не увещевал, и, наверное, только боль мешала ему сопротивляться еще более активно. Кровь уже пропитала оба рукава, дышал Саске неровно, в каком-то рваном ритме – разенганы даром ни для кого не проходят, - но успокаиваться и принимать правила навязанной ему игры по-прежнему даже не собирался.
Точно так же, как Наруто не собирался свою игру прерывать.
Конечно, откровенное нежелание Саске оказывать ему содействие несколько мешало. Например, поцеловать Учиху еще раз Наруто не мог, несмотря на все свое желание. Не то чтобы он так уж боялся, что Саске снова будет кусаться – это было бы так же неизбежно, как и постепенно приближающаяся кульминация всего действия, и особого смысла бояться здесь не было. Но тот факт, что Учиху теперь уже нельзя было застать врасплох, сам по себе отрицал даже возможность того, что Саске снова позволит совершить над собой сей акт насилия. Облегчать свою участь подобными уступками Учиха намерен не был, - принципиальность брала верх над разумными суждениями о том, что расслабиться и постараться получить максимум удовольствия в данной ситуации предпочтительнее, чем продолжать упорствовать. К своему телу Учиха относился с вопиющей пренебрежительностью – тех же порезов на запястьях не было бы, если бы Саске сразу подчинился захватчику и не дергался зря.
Наруто эта его пренебрежительность просто возмущала. Жертвовать совершенством ради удовлетворенной гордости?
Нет, попади он в подобные условия, сам вел бы себя так же. И даже еще хуже. Наверное… Но себя Наруто никогда не жалел. Он не считал се-бя совершенством.
А Саске в его глазах таковым и являлся.
Вот что значит – чистая кровь…
Впрочем, учинить насилие над Учихой можно – и нужно – было не только посредством поцелуев. Чему Наруто был рад несказанно – имея в полном своем распоряжении… имея такой чудный экземпляр древней и прекрасной породы, он хотел сделать с ним все, что только возможно, и даже больше.
…
Волосы у Саске были замечательные. Черные в синеву, цвета воронова крыла, шелковистые, непокорные, - так и хотелось зарыться в них рукой, пропустить сквозь пальцы… сжать кулак и рвануть руку назад, заставляя Учиху ощериться и откинуть голову, обнажить против воли белую шею с сильно и часто бьющейся под кожей жилкой. Что Наруто, собственно, и сделал. Учиха от переполнявших его эмоций скребанул ногтями по подлокотнику так, что на дереве остались следы, - Наруто живо представил себе, какие следы останутся на его спине после… Впрочем, ему это не грозило. Пока, во всяком случае. Но картина получилась завораживающая.
Ему хотелось этого.
Пусть Учиха ему хоть всю спину раздерет, только бы…
Он крепче сжал в пальцах шелковые пряди – Саске яростно скосился на него, ненавидяще сощурив свои невозможные глаза, - и, склонившись к открытой шее Учихи, медленно провел языком по нежной коже. От этого прикосновения Саске всего передернуло, что только сильнее раззадорило Наруто, - клыки сжались словно бы сами, разум в этом уже не участвовал. Красный цветок моментально расцвел на белом горле, - кровь за кровь, Саске тоже кусался, так что… Наруто неторопливо слизнул выступившие в месте укуса солоноватые капли и отправился дальше, обозначая свой путь быстро наливающимися краснотой следами от засосов, целуя вздрагивающее тело Саске, играя с ним, постепенно спускаясь все ниже и ниже.
Учиха ко всему этому действию отнесся с крайним скептицизмом. Но, по-видимому, всей его выдержки все же не хватало, чтобы полностью игнорировать ласки, коим он против своей воли подвергался, - ласки уверенные, умелые, Наруто знал, что и как он должен делать, и учиховское тело не могло не откликаться на них.
Унизительно. Невероятно унизительно, но…
Дыхание Учихи сорвалось и сбилось, когда Наруто обвел языком сосок, одними губами сжал, прикусил. Поцеловал, словно компенсируя мгновение боли, потянул… Прочертил языком влажную дорожку через всю грудную клетку, добираясь до второго соска. Спустился еще ниже, лизнул, укусил, поцеловал подтянутый живот. Потом волосы пришлось отпустить, - Наруто не мог так вывернуть руку, чтобы продолжать удерживать Учиху в наиболее удобном для себя положении, но, в принципе, теперь это и не нужно было. Учиха яростно тряхнул головой, взметнув растрепанными волосами, и замер. Ненадолго, - Наруто совсем немного времени потребовалось, чтобы в последний раз пощекотать языком самый низ его живота, касаясь кожи прямо над линией пояса. Это была в своем роде линия запретная. Пока запретная. Считаться таковой ей оставалось уже недолго, - еще меньше времени, чем то мгновение, которое Саске оставался неподвижен.
Учиха хрипло вздохнул и дернулся, скорчился в кресле так, что волосы закрыли его побледневшее от гнева лицо. Но, разумеется, помочь это ему уже не могло, - Наруто, опустившемуся в процессе своей игры на колени, новая поза Саске особых неудобств не доставила. Пояс был расстегнут, невзирая на яростную попытку Учихи отбрыкнуться, - попытку, естественно, безуспешную, поскольку Наруто, преследуя благородные цели (что может быть благороднее сохранения собственной безопасности?..), лишил подвижности не только руки Саске, но и ноги. По большому счету, Учихе были доступен достаточно широкий диапазон различных движений, но диапазон этот был искусно сокращен ровно настолько, чтобы Саске не мог слишком уж активно вмешиваться в процесс, целиком и полностью принадлежащий Наруто.
- Хватит дергаться, - дружески посоветовал Узумаки, подняв голову и встретившись взглядом с дикими глазами доведенного до белого каления Учихи. Про себя Наруто удивился, как это он еще не вспыхнул или не примерз к полу: взгляд Саске не оставлял особо широкого выбора, предоставляя лишь эти два диаметрально противоположных варианта. – Ты себе так совсем руки обдерешь.
- Тэме! – выдохнул в ответ невежливый Учиха. Надо сказать, разговоры были не самой лучшей идеей: Саске, судя по всему, гостей в принципе не жаловал, и голоса, раздающиеся в его комнате, могли насторожить его соседей по землянке. К тому же Учиха, в первый период их с Наруто общения придерживавшийся тона негромкого, сейчас кардинально изменил свою манеру разговаривать, и Узумаки не особенно хотелось узнавать, кто из соседей прибежит поинтересоваться, с чего вдруг их молчаливый сожитель решил поорать на ночь глядя.
Лучше не провоцировать ситуацию. Пусть дальше молчит. Жаль, рот ему ничем не заткнуть…
- Как хочешь, - пожал плечами Наруто и, не отвлекаясь больше на заботу о склонном к членовредительству (какое слово!) Учихе, потянул с его бедер расстегнутые штаны.
...
Во всем этом деле был один-единственный момент, который до последнего мгновения Наруто тревожил. Слегка, но все же тревожил, поскольку момент сей был едва ли не самым ответственным в его захватывающей игре. Узумаки прекрасно отдавал себе отчет, что все может пропасть даром, и это волновало его гораздо сильнее, чем возможность познакомиться с соседями Учихи.
Но, стащив с Саске штаны настолько, насколько это было реально при некоторой специфике его позы и положения вообще, и таким же образом поступив с обнаружившимся под штанами бельем, Наруто успокоился (хотя «возбудился» сказать было бы вернее, ибо именно это с ним и произошло. Но термин «успокоился» точнее описывает его моральное состояние). Учиха по-прежнему был совершенством. Наруто удовлетворяло абсолютно все: и форма, и размер, это было как раз то, к чему он стремился значительную часть своей бурной жизни.
Впрочем, рассуждать обо всем этом не было ни времени, ни желания. У Наруто были дела поважнее, чтобы отвлекаться на вещи, которые можно было обдумать позже, когда удовлетворенное тело успокоится и мысли прояснятся. Наруто просто – почти бессознательно – отметил про себя, что Учиха и тут его порадовал, чего и следовало ожидать от потомка великого древнего клана.
За жаром сексуального возбуждения он даже не замечал подозрительно теплого чувства, согревшего его грудь там, где стучало, отдаваясь глухими ударами в ушах, сердце.
Ладонь легла на внутреннюю сторону учиховского бедра, погладила нежно, словно успокаивая напрягшиеся мышцы, снизу вверх, к паху. Учиха – какая неожиданность – рванулся, согнулся, тяжело дыша, и Наруто ухмыльнулся, заметив румянец, еле уловимо окрасивший высокие скулы: стыдно, унизительно и стыдно. И приятно. Телу-то точно приятно.
А это, в конце концов, на данный момент главное. Вопрос о мораль-ном удовлетворении Саске и не обсуждался. Хватит ему физического.
Наруто подался вперед, склонившись между расставленных – раздвинутых – ног Учихи. Не то чтобы очень удобно, но вполне терпимо, хотя деревянный пол, конечно, жестковат… Рука скользнула по учиховскому животу, а потом Саске и сам резко откинулся назад, уже и не помышляя о том, чтобы дергаться и вырываться. При всем своем равнодушии к собственному телу Учиха не рискнул отнестись безразлично к тому факту, что его член оказался в клыкастом рту Узумаки.
…
Однозначно Учиха не испытывал столь же горячего желания, кое изводило Наруто, но напряжение, в котором парень пребывал уже достаточно длительное время, давало о себе знать. Начинать, что называется, с нуля, Наруто не пришлось, - от него требовалось только усилить эрекцию, невзирая на возмущенный трепет учиховских колен и маловероятную, но все же допустимую возможность того, что Саске не выдержит и избавится от копящегося в нем отвращения вместе с остатками ужина. В этом случае ощутимо пострадала бы только-только высохшая белобрысая шевелюра, и Наруто не считал сей случай приятной перспективой.
Впрочем, Учиха уже продемонстрировал, что выдержка у него безупречная, и за свою прическу Узумаки особенно не беспокоился.
Он мог бы с не меньшим успехом проделать все это и рукой, но почувствовать Саске внутри себя Наруто хотелось уже просто невыносимо. Забрав в рот учиховское достоинство, от переизбытка чувств Узумаки едва тут же его и не откусил, - Саске, почувствовав грозящую ему опасность, так и застыл, даже дышать, кажется перестал, пока Наруто не опомнился – что случилось, на счастье будущим поколениям великого клана, буквально в следующее мгновение, и не ослабил свою провокационную хватку.
Себе Наруто по секрету признался, что стиснул бы челюсти гораздо сильнее, если бы не его личная заинтересованность в сохранении тела Учихи в его первозданной целостности.
Учиху, надо отметить, его признание в любом случае не утешило бы. Его сейчас вообще ничто не могло утешить. Как это ни странно может выглядеть, его совершенно не радовали совершаемые над ним действия, - вероятно, в основном потому, что чувствовать себя беспомощной жертвой Учиха все-таки не привык. Для кого-то, может быть, это амплуа и имело привлекательность, но только не для Саске, чьим первостепенным приоритетом была его личная независимость. И то, что Наруто активно этим фактом пренебрегал, Учиху расстраивало, причем расстраивало так сильно, что парень даже при всем желании не смог бы получать удовольствие от акта во всей его полноте.
Не говоря уже о том, что желания он не испытывал.
Морального.
И многое отдал бы, чтобы суметь игнорировать полностью и желание физическое.
…
- Это еще что?
Нет, повисшую в комнате конспиративную тишину Учиха не нарушил. Он так и продолжил молчать, даже когда Наруто наконец отпустил его, оставив Саске наедине с отвратительным спазмом внизу живота, реакцией возмущенного, жаждущего удовлетворения тела, которому уже совсем немного требовалось для достижения желаемой цели. Вопрос читался во взгляде из-за падающих на лицо, липнущих к влажному лбу прядей взъерошившейся челки, в настороженной внимательности устремленных в сторону Узумаки лихорадочно блестящих глаз. Молчаливый вопрос, но такой ясный, словно Учиха задал его вслух, своим охрипшим, но по-прежнему восхитительным голосом, чеканя каждый слог трех коротких слов.
Наруто, весьма довольный тем, что Саске бдительно следит за развитием событий, все же не счел нужным объяснять непонятливому Учихе, зачем ему нужна пластиковая банка приятного бирюзового цвета и довольно значительного объема. По ходу дела Саске сам сообразит, для чего служит эта очаровательная емкость с крышкой более темного тона и яркой этикеткой на гладком боку, емкость, которая всегда болталась на дне великанского рюкзака и извлекалась из его захламленного нутра только по особым случаям, чья исключительность не подлежала никаким сомнениям.
К сожалению, в последнее время подобных случаев на долю Наруто выпадало прискорбно мало, а потому банка тоже нашлась нескоро. Пришлось выпотрошить половину рюкзака, прибавив к уже валяющимся на полу свиткам кучку белья, в том числе и не особенно чистого, пустые и не очень упаковки готового супа, пару кунаев, непонятно как оказавшийся в рюкзаке камень и еще один ремень, при виде которого Учиха, по мере загрязнения его чистого пола различными сомнительными предметами огорчавшийся все больше, скис окончательно. В конце концов искомый объект обнаружился в боковом кармане, и Наруто торжественно вернулся к Учихе, решив, что создать романтическую атмосферу у него все равно не получилось, а значит, вещи можно будет собрать потом. Когда все закончится.
Когда он закончит.
Черные глаза Саске изумленно расширились, когда Наруто резким, но грациозным движением скинул с плеч – на этот раз с собственных - одолженное ему сто лет назад кимоно. Легкая ткань бесшумно и невероятно, как подумал Узумаки, эффектно осела на пол, оставив Наруто одетым в одни только трусы неопределенного болотного цвета, украшенные многочисленными мелкими спиральками. Назвать сексуальным подобное белье было трудновато, но, с другой стороны, сексуальное белье Наруто и не требовалось. Ему хватало и собственного сильного, подтянутого тела, едва не рвущего несексуальные трусы наиболее активной на данный момент своей частью.
Которая Учиху определенно впечатлила.
Еще больше он впечатлился, когда Наруто торопливо эту активную часть освободил, то есть, попрыгав на одной ноге (чем было вызвано колебание сей части и пережитый Учихой миг состояния, близкого к обмороку), кое-как снял свои трусы в спиральку и бросил их - как раз, судя по позеленевшей физиономии Саске, на особенно ценный свиток.
Завершив данный маневр, который, если не придираться к деталям, можно было считать эротическим танцем, предназначенным для услаждения взора пленного Учихи, Наруто взял со стула – вернее, со штанов, лежащих на стуле - предусмотрительно поставленную туда перед началом вышеупомянутого танца бирюзовую банку и в меру любовно, насколько позволяло нетерпение, отвинтил крышку. Коя, как мы помним, была тоном темнее самой банки.
Из банки на него пахнуло тонким ароматом, всегда ассоциировавшимся у Наруто с разноцветными леденцами. Очевидно, это была шутка производителя, поскольку нежно-розовое содержимое банки имело предназначение весьма специфическое. Учиха, кстати, вроде бы уже догадывался, какое, потому что нервно заерзал в кресле и без особой надежды, но яростно натянул ремни, в очередной бесполезный раз стараясь освободиться… В любом случае, Наруто запах нравился. Как и цвет. Он находил это очень милым.
Саске, в свою очередь, был с Наруто не согласен. За тем, как Узумаки зачерпывает жирную розоватую гадость, а потом засовывает руку себе куда-то между ног, он наблюдал с выражением непередаваемого отвращения. По его лицу понятно было, что Учиха согласится скорее выстирать все извлеченное из рюкзака грязное белье, чем на своем опыте узнать, зачем это нужно делать и для чего.
Он свирепо дернулся, пытаясь не позволить измазанной вонючим кремом руке Наруто дотронуться до своего тела. Естественно, попытка была неудачной. Теплая ладонь мягко потерлась о кожу, и Учиха замер, хрипло вздохнув, против своей воли, в гневе понимая, что ничего не имеет против этого прикосновения.
…
Сиденье у кресла было широким, а Саске – тощим, так что особой проблемы с размещением себя в пространстве у Наруто не возникло. Учиха яростно взбрыкнул, когда Узумаки неуклюже вскарабкался к нему на колени, широко расставляя ноги, но помешать Наруто эта мера уже не могла. Он продвинулся вглубь кресла, по ходу дела прижав Учиху к жесткой спинке, и закусил в предвкушении губу, чувствуя – пока еще только пахом – возбужденный член Саске.
Дальше все произошло быстро. Очень быстро. И легко.
Наруто сжал коленями учиховские бедра, чтобы Саске не вздумал раньше времени дергаться, и, подсунув под себя руку, нашел и сжал его скользкую от крема плоть. Качественно зафиксированный Учиха не смог ничего возразить против такого обращения.
А потом возражать было уже поздно.
Потому что Узумаки, зажмурившись, плавно опустился на твердый член, - уже не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением проникновения в его тело вожделенного тела Саске.
Учиха выгнулся, задохнулся, ощерился. Его красивое лицо исказила жутковатая гримаса ненависти, сквозь которую отчетливо проступало выражение удовольствия, не сказать больше – блаженства, он весь напрягся, как струна, почувствовав, как сжимают его плоть тугие мышцы, принося обещание скорого удовлетворения измученному ожиданием телу. Он не в силах был сопротивляться, когда руки Узумаки легли на его плечи, беспрепятственно позволил сильным пальцам сжаться, расчертить белую кожу красными полосами. И он не отвернулся, когда Наруто раскрыл глаза – темно-голубые, как вечернее небо, озаренные тем же лихорадочным, почти болезненным блеском, подаваясь вперед, прижимаясь загорелой грудью к его груди, потянулся ко рту Саске, обнажая приоткрытыми губами влажную белизну демонических клыков.
…
Целовать Учиха себя не позволил.
Контакт, образовавшийся между антрацитово-черными и небесно-голубыми глазами, был разорван одним быстрым взмахом ресниц. Саске откинул назад голову, тяжело дыша, не поддавшись чарующему обаянию разделенного на двоих взгляда. Не поддавшись желанию, охватившему на мгновение все его упрямое существо, противоречившему его гордой натуре и потому с отвращением отринутому.
Наруто совладать со своим желанием было сложнее, и он, в принципе, все же мог бы его исполнить, невзирая на соображения Саске по этому поводу. Точно так же, как поступал на протяжении всего процесса.
Но…
Но.
Он не хотел целовать Учиху насильно.
Даже несмотря на то, что это действительно было возможно – Саске больше не стискивал зубы, и препятствий в общем-то не было.
Он не хотел.
Смутно, где-то на грани сознания Наруто начал понимать, что Учиха для него – не просто красивое тело и вызывающий характер, с которым интересно поиграть. Это было даже не чувство – предчувствие, причем предчувствие из тех, что Наруто относил к разряду нехороших. Пока он не задумывался об этом, всецело поглощенный физическими ощущениями, но – только пока.
Наруто стал двигаться – еще медленно, прикидывая, как будет комфортнее в столь неудобной позе. Жесткое сиденье словно специально давило на колени, но оседлать Саске по-другому все равно не получилось бы, так что Наруто оставалось только смириться с этой неизбежной жертвой. Тем более, что наслаждение позволяло ему не замечать боли.
Учиха не выдержал и закрыл глаза, когда Наруто, окончательно приноровившись к своему положению, стал постепенно ускорять темп. Вцепившись пальцами в подлокотники так, что побелели суставы, откинувшись назад, ощущая, как елозит на нем, прижимается к нему, трется об него горячее, мокрое тело Узумаки, изнемогая от томительной, сладостной боли, отчаянно борясь с искушением податься бедрами вперед, навстречу Наруто, он уже не находил в себе сил даже для того, чтобы злиться, и просто терпел все это, - на пределе собственных возможностей, упираясь лишь в стальной стержень сломанного давным-давно характера, терпел…
А Наруто двигался, прижимался, терся, упиваясь ощущением скользящего внутри него члена Саске, упиваясь каждым мигом соприкосновения с напряженным учиховским телом, закусывал до крови губу, оттягивая, насколько это возможно, долгожданный момент, к которому он так долго шел и все никак не мог дойти. Он не ощущал полного единства с Саске, но не замечал этого – это было отмечено им так же лишь на уровне предчувствия, так и не оформившись до полноценного соображения. Наруто было не до того.
И все же, растворяясь в ощущениях, какой-то дискомфорт он чувствовал. Желание непонятное, неприятное, неотчетливое мелькнуло в мыслях и тут же снова растаяло, вновь приняв вид размазанный и неопределенный.
Ему хотелось, чтобы Учиха сдался.
Ему хотелось, чтобы Саске застонал, толкнулся в него – пусть неосознанно, пусть с подачи животного полового инстинкта, к коему разум не имеет ни малейшего отношения.
Этого бы хватило.
Для того, чтобы показать покорность, принятие Учихой подчинения, этого бы хватило.
Это спасло бы его. Наруто.
Но Саске – упрямый, гордый, злой, - подчиняться не хотел и не собирался.
Он не застонал, даже когда Наруто в полном восторге, забыв про все на свете, замер, и они оба – почти одновременно – кончили, содрогаясь в сладких судорогах оргазма.
...
Учиха раздраженно дернул расцарапанными плечами. Он пришел в себя первым и, несмотря на усталость, как физическую, так и эмоциональную, нашел в себе силы возмутиться против столь продолжительного контакта с теперь уже абсолютно нежеланным гостем.
Наруто потряс головой, возвращаясь из состояния блаженной отрешенности к суровому реальному миру в лице вымотанного и злого до невозможности Саске. Убрал с учиховских плеч руки – под ногтями темнели подозрительные каемки, чье происхождение, вероятно, было связано с алеющими на коже Саске полосами. Думать не хотелось. Двигаться – тем более. Удовлетворение от секса было так велико, что Узумаки был буквально оглушен им, все еще переживая бродящие по организму отголоски на-крывшей его волны ослепительного, невозможного наслаждения.
Кое-как он сполз с Учихи и так же кое-как утвердился на ногах. Ноги как будто лишились костей, - к общей опустошенности прибавлялся еще тот факт, что Наруто банально отсидел свои конечности, и теперь ощущались они как-то странно, а стоять на них и вовсе было сродни великому подвигу. Вроде пленения наследника легендарного клана.
Ха-ха.
Одеваться Наруто тоже не хотелось, однако он заставил себя наклониться и подобрать с ценного учиховского свитка свои трусы. В спиральку. Попутно Узумаки довольно-таки вяло подумал о том, что ему делать с хозяином свитка дальше. Развязать?
Чтобы получить по морде? Ему это надо?
Просто одеться и уйти?
В груди что-то тоскливо заныло.
Вариант, наверное, правильный. Правда, здесь велик риск заблудиться в бесконечных поворотах бесконечного коридора… Зато он избежит кровавой мести со стороны обесчещенного Учихи. И с Саске все будет в порядке – подумаешь, соседи увидят его привязанным к креслу и со спущенными штанами, не такая уж это и страшная беда.
Да, так и стоит поступить.
А нытье в груди… Пройдет.
Наруто неторопливо натянул трусы, и, выпрямившись, глубоко вздохнул. Нужно собраться. В кучку. Здесь нельзя оставаться, значит, нельзя позволять себе такую роскошь, как промедление.
Дождь, должно быть, уже закончился…
С этой вялой мыслью Наруто повернулся к Саске. В общем-то особой нужды в этом не было, но уж больно неприятной была мысль. Не хотел он снова брести по сырому темному лесу с тяжеленным рюкзаком на спине. Снова давящая тяжесть, стертые плечи, скользящие по хвое ноги. И это после самого прекрасного секса в его жизни.
Жестоко.
Он обернулся не за поддержкой – как же, дождется он от изнасилованного Учихи поддержки. Наруто просто хотелось увидеть в пленивших его черных глазах отражение той силы, что давала Саске возможность сопротивляться, отражение этой злой непокорности, полного отрицания малейшей возможности игнорировать его волю. Все то, что Наруто не смог преодолеть и что покорило его самого, зацепило в нем что-то и не отпустило.
Еще раз.
Какую-то возмутительную неправильность происходящего Наруто почувствовал, едва взглянул на Учиху, и осознанием этой неправильности он обеспечил Саске мгновение, употребленное Учихой на то, чтобы рвануться вперед, разбрызгивая во все стороны капли крови.
А к тому моменту, когда до расслабленного сознания Узумаки дошла суть неправильности, кулак Саске уже столкнулся с его челюстью, и в наступившей темноте Наруто перестал беспокоить этот интригующий факт.
…
Наруто судорожно дернулся, до такой степени уверенный в том, что в предплечья ему сейчас вопьются режущие края ремней, что почти почувствовал на руках их давление. В том, что Учиха решит отплатить ему той же монетой, Узумаки не сомневался. Ни секунды. Потому и рванул, обнаружив, что сидит в кресле, совсем недавно занимаемом Саске.
Ремней не было.
Наруто чуть не упал носом в пол и невольно ругнулся, каким-то чудом удержавшись на сиденье.
Учиха, сидящий на кровати, поднял взлохмаченную голову и хмыкнул, глядя на него.
- С добрым утром, - поприветствовал Учиху Наруто. Надо признаться, он не представлял, в какое время суток ухитрился прийти в себя. Про доброе утро Узумаки ляпнул просто так, из потребности что-нибудь сказать. Впрочем, отчасти его решение обратиться к Учихе было продиктовано и необходимостью выяснить, не планирует ли Саске приступить к боевым действиям, деликатно подождав, пока Наруто не очнулся.
Учиха не ответил. Одарив Наруто хмурым взглядом, он вернулся к прерванному занятию, кое заключалось в том, чтобы затянуть бинт на разрезанном ремнем запястье, и предоставил Узумаки себе самому.
Поняв, что Учиха настроен если и не дружелюбно, то, во всяком случае, не особенно враждебно, Наруто повеселел. По крайней мере, в драку Саске не полез и, по-видимому, пока не собирался этого делать… Правда, подобное отношение Учихи после всего, что Узумаки с ним сотворил, - в качестве яркого примера можно взять те же порезы на запястьях, - было Наруто не совсем понятно. Но, в конце концов, почему бы и нет? Это дело Учихи, и, если он не считает нужным убивать Наруто на месте, вряд ли стоит убеждать его в необходимости сего действия.
Свитки с пола исчезли, вернулись на полагающееся им место наверху шкафа. Шкафу пришлось закрыться, невзирая на все нежелание сломанной дверцы держаться ровно. Имущество Наруто с пола также пропало, что Узумаки несколько встревожило, - не то чтобы он не мог обойтись без этого барахла, но все же… В числе валявшихся на полу вещей находились и любимые трусы в сердечко…
Либо это и есть ужасная учиховская месть, либо Саске – мерзкий… ладно, ладно… просто фетишист.
Интересная подробность из жизни представителя великого клана Учи-ха.
Подумав так, Наруто вновь обратил любопытствующий взор к занятому увлекательным делом Саске. Учиха как раз возился с правой рукой, порезы на которой были глубже и, соответственно, требовали более тщательно наложенной повязки, в связи с чем у Саске возникли некоторые трудности. Голый по пояс – измазанное кровью и спермой кимоно исчезло бесследно, и, как подозревал Наруто, исчезло в том же направлении, что и его вещи, - зажавший в зубах конец бинта, сосредоточенный Учиха выглядел до того очаровательно, что Наруто не удержался и подал голос.
- Помочь?
Кажется, перемирие еще действовало.
Саске, не выпуская изо рта бинт, поднял взгляд. Спокойный. Усталый. Без тени гнева или каких-нибудь других негативных эмоций. Впрочем, понять что-либо по глазам Саске было достаточно сложно, ибо, когда он не бесился, чувства свои Учиха скрывал вполне надежно. Но Наруто решил довериться своей интуиции: не ощущал он враждебности со стороны Учихи. Он был уверен, что почувствовал бы, если бы Саске замышлял какую-нибудь гадость.
Почему-то Наруто казалось, что между ними возникло смутное подобие взаимопонимания, которое не позволило бы ему ошибиться.
На вопрос Учиха ответил весьма туманно, передернув расцарапанными плечами и снова углубившись в совершенствование медицинских навыков. Это могло значить как «да», так и «нет» или «как хочешь», - никакой ясности. Здесь почудившееся Наруто подобие помочь ничем не могло.
На этот раз Узумаки решил интуиции не доверяться. Он просто встал с кресла, с удовольствием убедился, что ноги снова слушаются его беспрекословно, подошел к кровати и уселся на покрывало рядом с Учихой.
Саске прохладно взглянул на него, но опять промолчал. И без возражений позволил Наруто забрать бинт и перевязать ему руку.
…
Наруто уже решил, что и на этот вопрос Учиха не ответит. И даже несколько огорчился, - просто сидеть и молчать не хотелось. Глупо это было как-то.
Впрочем, сидеть, молчать и смотреть на Учиху было бы немногим умнее. Даже, пожалуй, еще и наоборот. Учитывая крайнюю непрочность установленного Саске перемирия, - кто знает, может, именно неотрывного взгляда ему не хватало для того, чтобы прийти к выводу, что перемирие пора заканчивать?
Посему Узумаки подумал и собрался уже задать какой-нибудь другой вопрос. Чтобы пялиться на Учиху не просто так, а вполне оправданно, - в ожидании ответа. Можно было, конечно, сидеть отвернувшись, не обращая на Саске внимания, но…
Это было бы уже просто верхом глупости.
Раз уж оказался рядом – пользуйся, когда еще в жизни наступит подобный момент?
Тем более, что после некоторых событий недавнего времени Наруто был уверен, что подобных моментов в его жизни вообще больше не будет.
Он даже придумал, что спросить, и повернулся к Учихе с твердым намерением озвучить свою мысль. Однако Саске опередил его, - оторвался от медитативного созерцания трещины, рассекшей полировку на дверце шкафа, взглянул на Наруто своими потрясающими черными глазами, так что Узумаки разом забыл, что хотел сказать, и… ответил. Впервые за весь разговор.
Если только монолог Наруто, представляющий собой задаваемые с периодичностью в пару минут вопросы, будет корректно назвать разговором.
- Прохожу реабилитацию.
- Чего? – расширил глаза Узумаки. С крайним неудовольствием собой сознавая, что забыл не только то, что собирался сказать, но и то, что уже сказал.
Саске чуть прищурился, решая, видимо, имеет ли смысл продолжать беседу. Впрочем, ему больше ничего не оставалось. Учиха, как и Наруто, имел довольно слабое представление о том, что им обоим теперь друг с другом делать, если уж так вышло, что убийства они избежали.
Принятие решения не заняло много времени. Наверное, Саске тоже ощущал эту противную неловкость.
- Это, - Учиха обвел скупым жестом комнату, давая понять, что имеет в виду все строение, - нечто вроде санатория.
- Лесной пансионат.
- Как угодно, - пожал плечами Саске, вновь возвращаясь глазами к трещине. Очевидно, ее изломанный узор представлялся ему чем-то по-настоящему интересным. В отличие от любопытной физиономии Наруто.
- А от чего ты здесь лечишься? – подозрительно поинтересовался Наруто. Было бы очень грустно, если бы сейчас выяснилось, что приятные впечатления от их совместного времяпровождения будут омрачены каким-нибудь неприятным подарком со стороны Саске…
- Я здесь не лечусь, - фыркнул Учиха. – Ты каким местом меня слушаешь?
Наруто успел прикусить себе язык прежде, чем запальчиво пояснил Саске, какими местами он обычно воспринимает звуковую речь. Нет. Не надо. Есть шанс разойтись миром – нужно обязательно его использовать.
- Здесь проходят реабилитацию люди с… трудным прошлым, - продолжил Учиха, убедившись, что Наруто готов внимать его объяснению. – Им помогают вновь обрести смысл жизни… Во всяком случае, так говорит основатель этого места.
- И долго ты тут сидишь?
- Два года. Чуть больше.
- У тебя очень трудное прошлое, да?
- Не твое дело, - огрызнулся Учиха, сбрасывая с плеча сочувственно возложенную на него руку Наруто. – Не прикасайся ко мне.
- А кто основатель? – Наруто поерзал на месте, собирая в складки и без того уже сбившееся покрывало. Прошлое Саске не интересовало его настолько сильно, чтобы продолжать выпытывать у Учихи подробности. Своего хватало. Тему эту Наруто оставил без малейшего сожаления, - к чему ему знать, что приключилось с Учихой до их встречи, если он больше никогда Саске не увидит?
Никогда.
Не увидит.
- Его зовут Орочимару. – Учиха протянул перевязанную руку и вытащил из-под Наруто скомканный край покрывала. Больше для того, чтобы хоть что-то сделать, чем действительно из приверженности к безукоризненному порядку, - взгляд у него был задумчивый, чуть ли не рассеянный.
- Ни разу не слышал, - нахмурил лоб Наруто.
- Потому что никого не слушаешь.
- Да пошел ты.
Странное чувство в груди пугало Наруто. Своей уютностью. Своей теплотой. Ему казалось, будто они с Учихой знакомы давным-давно. Ему было хорошо рядом с Саске, даже несмотря на более чем прохладное отношение к нему Учихи. Ему было легко общаться с Саске, - как если бы Учиха был его старинным другом. Или кем-то большим, чем другом.
Ему это не нравилось.
- А чем вы здесь занимаетесь? – После затянувшейся паузы Саске снова отвернулся к шкафу, и Наруто поспешил вернуть его внимание к своей персоне. – Медитируете? Всякие там расслабляющие упражнения?
Вроде того, что они выполняли некоторое время назад. Вариация на тему. С креслом.
- Изучаем боевые техники. – На этот раз в глазах обернувшегося Учихи не было и намека на рассеянность. Тот же холодный, жесткий взгляд, каким Саске встретил Наруто в дверях землянки и каким невольно пленил своего нежеланного гостя. – И если ты сейчас не отвяжешься от меня, я покажу, какие.
Это было не угрозой. Это было обещанием, причем обещанием из области тех, что обычно исполняются.
- Я бы посмотрел, - честно признался Узумаки. – Боевые техники – отличный способ расслабиться… - Учиха саркастически поднял бровь, и Наруто почудились алые искры, мелькнувшие в антрацитовой глубине его глаз.
Таких красивых глаз.
- Но мне уже пора, пожалуй...
Никогда.
Не увидит.
…
- А душ принять? – без капли надежды, но из чистого упрямства по-просил Узумаки. – Я весь потный!
- Там дождь идет, - сморщил нос Саске. Ему легко было говорить - чистенькому, в свежей рубашке взамен испорченного кимоно. У него было достаточно времени, чтобы посетить ванную комнату и привести себя в порядок, пока Наруто валялся в обмороке, наполовину свесившись с пыточного кресла. – Будет тебе вместо душа.
- Так нечестно! – констатировал Наруто, недружелюбно косясь в сторону огромного рюкзака, стоящего у его ног. Такого же тяжелого, каким он был и до встречи Наруто с Учихой. Облегчение, которое Наруто испытал, когда Учиха у него на глазах вытряхнул из шкафа пропавшие вещи – наверху кучи оказались, естественно, трусы в розовое сердечко, - испарилось бесследно после того, как Узумаки старательно запихнул свой скарб обратно в рюкзак и попытался закинуть его на плечо. Вещи – в том числе бирюзовая банка с темной крышкой и окровавленные обрывки ремня, предательски поддавшегося усилиям Саске и в такой неподходящий момент лопнувшего – по отдельности практически ничего не весили, но все вместе образовывали тяжесть, нести которую под силу было только демону.
К коим Наруто себя не относил, несмотря на имеющиеся к тому предпосылки.
- Знаешь, что? – Саске придвинулся к нему. Наруто ощутил слабый запах резковатого учиховского парфюма и скривился, представив, какой аромат, исходящий от него самого, почувствовал Учиха. – Я бы на твоем месте не возникал.
- Ты не на моем месте, - дерзко отозвался Наруто, недовольный тем, что ему еще и указывают на его место.
Черные глаза Саске насмешливо сощурились.
- Пошевеливайся, Узумаки. И не прикидывайся. Я знаю, что ты умеешь шевелиться.
Наруто, наклонившийся за рюкзаком, замер, ощутив легкое прикосновение бедра пробравшегося мимо него Учихи к своему бедру.
Разумеется, это было непреднамеренное столкновение – коридор был узкий, и при всей своей грации Саске вряд ли мог протиснуться мимо Наруто и не задеть его.
…
- Ну… - неловко протянул Наруто и переступил с ноги на ногу, не зная, что еще сказать. – Ну пока тогда.
Вот и все. Все действительно закончилось.
Учиха, прекрасное создание с глазами цвета антрацита, снова стоял на пороге землянки и смотрел на него. Только теперь он не посторонится и не пропустит Наруто к себе в жилье. Узумаки отчетливо понял, что его ждет, рискни он еще обнаглеть и отказаться покидать сие гостеприимное место… И нет, он не боялся, что не сможет справиться с Саске. Но такая возможность все-таки существовала, несмотря на отсутствие у Наруто перед ней страха, а тяга к риску на ближайшее (недолгое) время у него была полностью удовлетворена.
Учиха снова стоял и смотрел на него. А Наруто снова стоял под дождем. И чувствовал, как холодные капли бьют его по щекам и сползают ручейками по носу. Светлые волосы пока еще не промокли, жизнеутверждающе торчали во все стороны, но это было уже ненадолго. Наруто не знал, сколько времени ему придется тащиться под этим противным дождем. Который на открытом месте еще и усилится.
Нужно было идти, но что-то держало Наруто и не давало ему повернуться к Саске спиной. Нужно было что-то сказать, но – что? И как?
Спасибо за приятно проведенный вечер?
Спасибо, что приютил?
Спасибо, что был сегодня моей…
Нет, нет. Не то. Совершенно не то.
Наруто задержал взгляд на перехваченном бинтом изящном запястье Саске, придерживающего открытую дверь. Сейчас он отпустит ручку, - достойное определение так и не нашлось, - и тяжелая дверь закроется. И Саске для него больше не станет.
Почему ты не застонал, чертов извращенец?
Тебе так сложно было застонать? Так сложно было разочаровать своим, пусть даже невольным, стоном?
Чтобы пропало это наваждение. Чтобы ты так и остался в памяти красивым телом и горящими черными глазами. Чтобы не было этого влечения – не физического, но морального, душевного, как хочешь, - и при расставании не было бы этой боли, этого тоскливого осознание потери. Потери невосполнимой, потому что других, таких как ты, нет.
А если и есть, то Наруто они все равно нужны не были.
Теперь Учиха остается. А ему надо идти. Куда идти? Зачем идти, если он уже нашел все, что искал все это время?..
Глупый вопрос.
Глупый ответ.
Саске не позволил ему разочароваться в себе, но и остаться рядом он не позволит. Кто бы позволил на его месте…
- Ты долго будешь здесь стоять?
- А? – Узумаки поспешно вскинул взгляд. – Да, да. Уже ухожу. Спасибо, что напомнил.
Опять это идиотское «спасибо».
- Тогда давай быстрее. Ты не даешь мне пройти.
Пройти?
Наруто изумленно отступил в сторону, и Учиха вышел под дождь. На плечи был небрежно накинут плащ, с одной стороны смятый лямкой висящего на плече рюкзака. Темный плащ, белоснежная рубашка и темные же, но другого оттенка штаны… Наследник легендарного клана во всем своем чистокровном великолепии.
Куда-то собравшийся наследник.
Наруто прекрасно знал о своей рассеянности – они рука об руку шли по жизни уже немало лет, и ничего нового она собой не представляла, но… Не обратить внимания на плащ – это ладно, одежду Узумаки никогда особенно не рассматривал. Но – прозевать еще и рюкзак?
- Ты хочешь меня проводить, что ли? – недоверчиво осведомился Наруто, щуря глаза от попавшей на лицо воды.
- Делать мне больше нечего, - буркнул Саске, пинком закрыв за собой дверь. Поправил сползший с плеча рюкзак. И первый ступил на ближайшую ступеньку каменной лестницы, ведущей наверх, в лес.
Прочь от землянки.
- Так ты что, со мной пойдешь? – Наруто догнал Учиху и торопливо поскакал рядом по лестнице. Рюкзак за его спиной подпрыгивал, периодически пытаясь перевесить назад. Рюкзаку, видимо, понравилось валяться на полу в учиховских покоях, и он стремился вернуться обратно к потрескавшемуся шкафу и креслу с резными подлокотниками.
- Еще чего. – Учиха обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Наруто под локоть и тем спасти его от позорного падения и кувыркания по лестнице в направлении, обратном их движению.
- А твоя реабилитация?
- Срок истек сегодня. – Саске отпустил руку Наруто только тогда, когда лестница закончилась, и они вышли на едва заметную тропинку, стелющуюся между деревьев. – Какую-то часть пути нам придется пройти вместе. И не думай, - с внезапным раздражением повернулся он к Узумаки, - что меня это радует.
- Не буду, - пожал плечами Наруто. Тяжести рюкзака на плечах он даже не заметил.
Фэндом: Naruto
Автор: Тасмит aka Хаски
Бета: обленилась
Пейринг: Будем считать, что все-таки Саске/ Наруто
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: Романс
Дисклеймер: Персонажей не имею и выгоды из них не извлекаю.
Предупреждение: ООС на фоне дохлого АУ.
Содержание: О прогулках по лесам и гнусных характерах.
Статус: закончен.
Размещение: с моего письменного разрешения.
От автора: Это стеб. Над автором.
От беты: Автор охренел.
читать дальше
- Не прикасайся ко мне, - процедил Учиха таким тоном, что менее закаленные личности сочли бы за благо немедленно покинуть не только его комнату, но и саму землянку, а при наиболее удачном раскладе – и лес, в котором находилась землянка с учиховской комнатой. Обещание мгновенной кровавой смерти чувствовалось в этом тоне достаточно явственно, чтобы даже при отсутствии какой-либо чуткости можно было сообразить убраться от его обладателя так далеко, насколько это вообще возможно.
Но, поскольку Наруто был личностью закаленной, никаких подобных желаний у него не возникло. Если честно, желание у него было исключительно одно, и он не отказался бы претворить его в жизнь даже в том случае, если бы под дверью комнаты собрались все местные обитатели и в один голос начали бы требовать отпустить Саске.
Наруто ни за что бы его не отпустил.
- А ты мне что, помешаешь? – ухмыльнулся он, прищурив потемневшие глаза и мельком показав чуть заострившиеся клыки. Учиха скривился, ничуть не вдохновленный этой демонстрацией. – Мешай. Давай, помешай мне, Саске.
Наруто мог бы стащить с Учихи всю одежду, пока тот был без сознания, однако он пренебрег этой возможностью ради мазохистского удовольствия растянуть процесс подольше. Ему хотелось овладеть этим напряженным телом, до сладкой дрожи, до кровавого привкуса во рту, хотелось касаться его снова и снова, хотелось почувствовать его как можно ближе к себе, в себе, - и, понимая, что, чем длительнее будет ожидание, тем больше будет наслаждение, Узумаки медлил, томил сладким ожиданием себя и дразнил совсем помрачневшего Саске.
- Что же ты мне не мешаешь? – наклонившись к Учихе, прошептал он.
Рука Наруто скользнула по плечу Саске, освобождая его от складок кимоно и являя нескромному взору шелковистую белую кожу, под которой четко обозначались напрягшиеся мышцы. Парень дернулся, словно мягкое касание причинило ему боль, но Узумаки это, естественно, не остановило: для того, чтобы остановить Наруто, требовались меры посерьезнее.
На кои надежно зафиксированный Учиха способен не был.
Второе плечо постигла та же участь.
- Может быть, тебе нравится?
На светлом рукаве кимоно проступили бурые пятна.
- Пошел ты, - морщась от боли, выдохнул Учиха. Ремни были на редкость прочными, Наруто лично проверял их на профпригодность, и бешенства Саске он мог не опасаться.
А было бы действительно забавно, если бы Учиха в самом деле смог разорвать… да хотя бы один ремень, мало Наруто не показалось бы.
- Нравится, - подтвердил Узумаки, заработав новый ненавидящий взгляд горящих антрацитовых глаз. – Ты извращенец, да, Саске?
Он окончательно распахнул на Учихе кимоно, обнажив часто вздымающуюся грудь, плоский мускулистый живот и пояс, удерживающий шта-ны на узких учиховских бедрах. При виде всей этой красоты запах крови в носу усилился, и Наруто на мгновение показалось, что трусы его сейчас лишатся переднего шва, в который весьма целенаправленно уткнулся затвердевший, как камень, член.
- Может быть, ты хотя бы покричишь? – Наруто оценивающе провел ладонью по груди Учихи, не обращая внимания на его свирепый взгляд и попытку увернуться от прикосновения. Попытка успехом не увенчалась: единственным, чего Саске достиг своим маневром, были сильнее расплывшиеся кровавые пятна на рукаве. – Конечно, тебе это не поможет, но…
Учиха в ответ только ощерился.
Наруто был просто умилен собственной сообразительностью. Естественно, он знал: Саске кричать не будет. Слишком гордый. Слишком независимый для того, чтобы просить помощи. Даже/особенно в такой пикантной ситуации. Это было видно еще тогда, у входа в землянку: осанка, взгляд, чуткому и наблюдательному Узумаки мелочей хватило, чтобы понять, какой строптивый нрав скрывается за этими ледяными глазами.
И захотеть покорить его.
…
Справиться с Учихой оказалось достаточно трудно. Смиряться со своим положением он отказывался наотрез, сколько Наруто его не увещевал, и, наверное, только боль мешала ему сопротивляться еще более активно. Кровь уже пропитала оба рукава, дышал Саске неровно, в каком-то рваном ритме – разенганы даром ни для кого не проходят, - но успокаиваться и принимать правила навязанной ему игры по-прежнему даже не собирался.
Точно так же, как Наруто не собирался свою игру прерывать.
Конечно, откровенное нежелание Саске оказывать ему содействие несколько мешало. Например, поцеловать Учиху еще раз Наруто не мог, несмотря на все свое желание. Не то чтобы он так уж боялся, что Саске снова будет кусаться – это было бы так же неизбежно, как и постепенно приближающаяся кульминация всего действия, и особого смысла бояться здесь не было. Но тот факт, что Учиху теперь уже нельзя было застать врасплох, сам по себе отрицал даже возможность того, что Саске снова позволит совершить над собой сей акт насилия. Облегчать свою участь подобными уступками Учиха намерен не был, - принципиальность брала верх над разумными суждениями о том, что расслабиться и постараться получить максимум удовольствия в данной ситуации предпочтительнее, чем продолжать упорствовать. К своему телу Учиха относился с вопиющей пренебрежительностью – тех же порезов на запястьях не было бы, если бы Саске сразу подчинился захватчику и не дергался зря.
Наруто эта его пренебрежительность просто возмущала. Жертвовать совершенством ради удовлетворенной гордости?
Нет, попади он в подобные условия, сам вел бы себя так же. И даже еще хуже. Наверное… Но себя Наруто никогда не жалел. Он не считал се-бя совершенством.
А Саске в его глазах таковым и являлся.
Вот что значит – чистая кровь…
Впрочем, учинить насилие над Учихой можно – и нужно – было не только посредством поцелуев. Чему Наруто был рад несказанно – имея в полном своем распоряжении… имея такой чудный экземпляр древней и прекрасной породы, он хотел сделать с ним все, что только возможно, и даже больше.
…
Волосы у Саске были замечательные. Черные в синеву, цвета воронова крыла, шелковистые, непокорные, - так и хотелось зарыться в них рукой, пропустить сквозь пальцы… сжать кулак и рвануть руку назад, заставляя Учиху ощериться и откинуть голову, обнажить против воли белую шею с сильно и часто бьющейся под кожей жилкой. Что Наруто, собственно, и сделал. Учиха от переполнявших его эмоций скребанул ногтями по подлокотнику так, что на дереве остались следы, - Наруто живо представил себе, какие следы останутся на его спине после… Впрочем, ему это не грозило. Пока, во всяком случае. Но картина получилась завораживающая.
Ему хотелось этого.
Пусть Учиха ему хоть всю спину раздерет, только бы…
Он крепче сжал в пальцах шелковые пряди – Саске яростно скосился на него, ненавидяще сощурив свои невозможные глаза, - и, склонившись к открытой шее Учихи, медленно провел языком по нежной коже. От этого прикосновения Саске всего передернуло, что только сильнее раззадорило Наруто, - клыки сжались словно бы сами, разум в этом уже не участвовал. Красный цветок моментально расцвел на белом горле, - кровь за кровь, Саске тоже кусался, так что… Наруто неторопливо слизнул выступившие в месте укуса солоноватые капли и отправился дальше, обозначая свой путь быстро наливающимися краснотой следами от засосов, целуя вздрагивающее тело Саске, играя с ним, постепенно спускаясь все ниже и ниже.
Учиха ко всему этому действию отнесся с крайним скептицизмом. Но, по-видимому, всей его выдержки все же не хватало, чтобы полностью игнорировать ласки, коим он против своей воли подвергался, - ласки уверенные, умелые, Наруто знал, что и как он должен делать, и учиховское тело не могло не откликаться на них.
Унизительно. Невероятно унизительно, но…
Дыхание Учихи сорвалось и сбилось, когда Наруто обвел языком сосок, одними губами сжал, прикусил. Поцеловал, словно компенсируя мгновение боли, потянул… Прочертил языком влажную дорожку через всю грудную клетку, добираясь до второго соска. Спустился еще ниже, лизнул, укусил, поцеловал подтянутый живот. Потом волосы пришлось отпустить, - Наруто не мог так вывернуть руку, чтобы продолжать удерживать Учиху в наиболее удобном для себя положении, но, в принципе, теперь это и не нужно было. Учиха яростно тряхнул головой, взметнув растрепанными волосами, и замер. Ненадолго, - Наруто совсем немного времени потребовалось, чтобы в последний раз пощекотать языком самый низ его живота, касаясь кожи прямо над линией пояса. Это была в своем роде линия запретная. Пока запретная. Считаться таковой ей оставалось уже недолго, - еще меньше времени, чем то мгновение, которое Саске оставался неподвижен.
Учиха хрипло вздохнул и дернулся, скорчился в кресле так, что волосы закрыли его побледневшее от гнева лицо. Но, разумеется, помочь это ему уже не могло, - Наруто, опустившемуся в процессе своей игры на колени, новая поза Саске особых неудобств не доставила. Пояс был расстегнут, невзирая на яростную попытку Учихи отбрыкнуться, - попытку, естественно, безуспешную, поскольку Наруто, преследуя благородные цели (что может быть благороднее сохранения собственной безопасности?..), лишил подвижности не только руки Саске, но и ноги. По большому счету, Учихе были доступен достаточно широкий диапазон различных движений, но диапазон этот был искусно сокращен ровно настолько, чтобы Саске не мог слишком уж активно вмешиваться в процесс, целиком и полностью принадлежащий Наруто.
- Хватит дергаться, - дружески посоветовал Узумаки, подняв голову и встретившись взглядом с дикими глазами доведенного до белого каления Учихи. Про себя Наруто удивился, как это он еще не вспыхнул или не примерз к полу: взгляд Саске не оставлял особо широкого выбора, предоставляя лишь эти два диаметрально противоположных варианта. – Ты себе так совсем руки обдерешь.
- Тэме! – выдохнул в ответ невежливый Учиха. Надо сказать, разговоры были не самой лучшей идеей: Саске, судя по всему, гостей в принципе не жаловал, и голоса, раздающиеся в его комнате, могли насторожить его соседей по землянке. К тому же Учиха, в первый период их с Наруто общения придерживавшийся тона негромкого, сейчас кардинально изменил свою манеру разговаривать, и Узумаки не особенно хотелось узнавать, кто из соседей прибежит поинтересоваться, с чего вдруг их молчаливый сожитель решил поорать на ночь глядя.
Лучше не провоцировать ситуацию. Пусть дальше молчит. Жаль, рот ему ничем не заткнуть…
- Как хочешь, - пожал плечами Наруто и, не отвлекаясь больше на заботу о склонном к членовредительству (какое слово!) Учихе, потянул с его бедер расстегнутые штаны.
...
Во всем этом деле был один-единственный момент, который до последнего мгновения Наруто тревожил. Слегка, но все же тревожил, поскольку момент сей был едва ли не самым ответственным в его захватывающей игре. Узумаки прекрасно отдавал себе отчет, что все может пропасть даром, и это волновало его гораздо сильнее, чем возможность познакомиться с соседями Учихи.
Но, стащив с Саске штаны настолько, насколько это было реально при некоторой специфике его позы и положения вообще, и таким же образом поступив с обнаружившимся под штанами бельем, Наруто успокоился (хотя «возбудился» сказать было бы вернее, ибо именно это с ним и произошло. Но термин «успокоился» точнее описывает его моральное состояние). Учиха по-прежнему был совершенством. Наруто удовлетворяло абсолютно все: и форма, и размер, это было как раз то, к чему он стремился значительную часть своей бурной жизни.
Впрочем, рассуждать обо всем этом не было ни времени, ни желания. У Наруто были дела поважнее, чтобы отвлекаться на вещи, которые можно было обдумать позже, когда удовлетворенное тело успокоится и мысли прояснятся. Наруто просто – почти бессознательно – отметил про себя, что Учиха и тут его порадовал, чего и следовало ожидать от потомка великого древнего клана.
За жаром сексуального возбуждения он даже не замечал подозрительно теплого чувства, согревшего его грудь там, где стучало, отдаваясь глухими ударами в ушах, сердце.
Ладонь легла на внутреннюю сторону учиховского бедра, погладила нежно, словно успокаивая напрягшиеся мышцы, снизу вверх, к паху. Учиха – какая неожиданность – рванулся, согнулся, тяжело дыша, и Наруто ухмыльнулся, заметив румянец, еле уловимо окрасивший высокие скулы: стыдно, унизительно и стыдно. И приятно. Телу-то точно приятно.
А это, в конце концов, на данный момент главное. Вопрос о мораль-ном удовлетворении Саске и не обсуждался. Хватит ему физического.
Наруто подался вперед, склонившись между расставленных – раздвинутых – ног Учихи. Не то чтобы очень удобно, но вполне терпимо, хотя деревянный пол, конечно, жестковат… Рука скользнула по учиховскому животу, а потом Саске и сам резко откинулся назад, уже и не помышляя о том, чтобы дергаться и вырываться. При всем своем равнодушии к собственному телу Учиха не рискнул отнестись безразлично к тому факту, что его член оказался в клыкастом рту Узумаки.
…
Однозначно Учиха не испытывал столь же горячего желания, кое изводило Наруто, но напряжение, в котором парень пребывал уже достаточно длительное время, давало о себе знать. Начинать, что называется, с нуля, Наруто не пришлось, - от него требовалось только усилить эрекцию, невзирая на возмущенный трепет учиховских колен и маловероятную, но все же допустимую возможность того, что Саске не выдержит и избавится от копящегося в нем отвращения вместе с остатками ужина. В этом случае ощутимо пострадала бы только-только высохшая белобрысая шевелюра, и Наруто не считал сей случай приятной перспективой.
Впрочем, Учиха уже продемонстрировал, что выдержка у него безупречная, и за свою прическу Узумаки особенно не беспокоился.
Он мог бы с не меньшим успехом проделать все это и рукой, но почувствовать Саске внутри себя Наруто хотелось уже просто невыносимо. Забрав в рот учиховское достоинство, от переизбытка чувств Узумаки едва тут же его и не откусил, - Саске, почувствовав грозящую ему опасность, так и застыл, даже дышать, кажется перестал, пока Наруто не опомнился – что случилось, на счастье будущим поколениям великого клана, буквально в следующее мгновение, и не ослабил свою провокационную хватку.
Себе Наруто по секрету признался, что стиснул бы челюсти гораздо сильнее, если бы не его личная заинтересованность в сохранении тела Учихи в его первозданной целостности.
Учиху, надо отметить, его признание в любом случае не утешило бы. Его сейчас вообще ничто не могло утешить. Как это ни странно может выглядеть, его совершенно не радовали совершаемые над ним действия, - вероятно, в основном потому, что чувствовать себя беспомощной жертвой Учиха все-таки не привык. Для кого-то, может быть, это амплуа и имело привлекательность, но только не для Саске, чьим первостепенным приоритетом была его личная независимость. И то, что Наруто активно этим фактом пренебрегал, Учиху расстраивало, причем расстраивало так сильно, что парень даже при всем желании не смог бы получать удовольствие от акта во всей его полноте.
Не говоря уже о том, что желания он не испытывал.
Морального.
И многое отдал бы, чтобы суметь игнорировать полностью и желание физическое.
…
- Это еще что?
Нет, повисшую в комнате конспиративную тишину Учиха не нарушил. Он так и продолжил молчать, даже когда Наруто наконец отпустил его, оставив Саске наедине с отвратительным спазмом внизу живота, реакцией возмущенного, жаждущего удовлетворения тела, которому уже совсем немного требовалось для достижения желаемой цели. Вопрос читался во взгляде из-за падающих на лицо, липнущих к влажному лбу прядей взъерошившейся челки, в настороженной внимательности устремленных в сторону Узумаки лихорадочно блестящих глаз. Молчаливый вопрос, но такой ясный, словно Учиха задал его вслух, своим охрипшим, но по-прежнему восхитительным голосом, чеканя каждый слог трех коротких слов.
Наруто, весьма довольный тем, что Саске бдительно следит за развитием событий, все же не счел нужным объяснять непонятливому Учихе, зачем ему нужна пластиковая банка приятного бирюзового цвета и довольно значительного объема. По ходу дела Саске сам сообразит, для чего служит эта очаровательная емкость с крышкой более темного тона и яркой этикеткой на гладком боку, емкость, которая всегда болталась на дне великанского рюкзака и извлекалась из его захламленного нутра только по особым случаям, чья исключительность не подлежала никаким сомнениям.
К сожалению, в последнее время подобных случаев на долю Наруто выпадало прискорбно мало, а потому банка тоже нашлась нескоро. Пришлось выпотрошить половину рюкзака, прибавив к уже валяющимся на полу свиткам кучку белья, в том числе и не особенно чистого, пустые и не очень упаковки готового супа, пару кунаев, непонятно как оказавшийся в рюкзаке камень и еще один ремень, при виде которого Учиха, по мере загрязнения его чистого пола различными сомнительными предметами огорчавшийся все больше, скис окончательно. В конце концов искомый объект обнаружился в боковом кармане, и Наруто торжественно вернулся к Учихе, решив, что создать романтическую атмосферу у него все равно не получилось, а значит, вещи можно будет собрать потом. Когда все закончится.
Когда он закончит.
Черные глаза Саске изумленно расширились, когда Наруто резким, но грациозным движением скинул с плеч – на этот раз с собственных - одолженное ему сто лет назад кимоно. Легкая ткань бесшумно и невероятно, как подумал Узумаки, эффектно осела на пол, оставив Наруто одетым в одни только трусы неопределенного болотного цвета, украшенные многочисленными мелкими спиральками. Назвать сексуальным подобное белье было трудновато, но, с другой стороны, сексуальное белье Наруто и не требовалось. Ему хватало и собственного сильного, подтянутого тела, едва не рвущего несексуальные трусы наиболее активной на данный момент своей частью.
Которая Учиху определенно впечатлила.
Еще больше он впечатлился, когда Наруто торопливо эту активную часть освободил, то есть, попрыгав на одной ноге (чем было вызвано колебание сей части и пережитый Учихой миг состояния, близкого к обмороку), кое-как снял свои трусы в спиральку и бросил их - как раз, судя по позеленевшей физиономии Саске, на особенно ценный свиток.
Завершив данный маневр, который, если не придираться к деталям, можно было считать эротическим танцем, предназначенным для услаждения взора пленного Учихи, Наруто взял со стула – вернее, со штанов, лежащих на стуле - предусмотрительно поставленную туда перед началом вышеупомянутого танца бирюзовую банку и в меру любовно, насколько позволяло нетерпение, отвинтил крышку. Коя, как мы помним, была тоном темнее самой банки.
Из банки на него пахнуло тонким ароматом, всегда ассоциировавшимся у Наруто с разноцветными леденцами. Очевидно, это была шутка производителя, поскольку нежно-розовое содержимое банки имело предназначение весьма специфическое. Учиха, кстати, вроде бы уже догадывался, какое, потому что нервно заерзал в кресле и без особой надежды, но яростно натянул ремни, в очередной бесполезный раз стараясь освободиться… В любом случае, Наруто запах нравился. Как и цвет. Он находил это очень милым.
Саске, в свою очередь, был с Наруто не согласен. За тем, как Узумаки зачерпывает жирную розоватую гадость, а потом засовывает руку себе куда-то между ног, он наблюдал с выражением непередаваемого отвращения. По его лицу понятно было, что Учиха согласится скорее выстирать все извлеченное из рюкзака грязное белье, чем на своем опыте узнать, зачем это нужно делать и для чего.
Он свирепо дернулся, пытаясь не позволить измазанной вонючим кремом руке Наруто дотронуться до своего тела. Естественно, попытка была неудачной. Теплая ладонь мягко потерлась о кожу, и Учиха замер, хрипло вздохнув, против своей воли, в гневе понимая, что ничего не имеет против этого прикосновения.
…
Сиденье у кресла было широким, а Саске – тощим, так что особой проблемы с размещением себя в пространстве у Наруто не возникло. Учиха яростно взбрыкнул, когда Узумаки неуклюже вскарабкался к нему на колени, широко расставляя ноги, но помешать Наруто эта мера уже не могла. Он продвинулся вглубь кресла, по ходу дела прижав Учиху к жесткой спинке, и закусил в предвкушении губу, чувствуя – пока еще только пахом – возбужденный член Саске.
Дальше все произошло быстро. Очень быстро. И легко.
Наруто сжал коленями учиховские бедра, чтобы Саске не вздумал раньше времени дергаться, и, подсунув под себя руку, нашел и сжал его скользкую от крема плоть. Качественно зафиксированный Учиха не смог ничего возразить против такого обращения.
А потом возражать было уже поздно.
Потому что Узумаки, зажмурившись, плавно опустился на твердый член, - уже не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением проникновения в его тело вожделенного тела Саске.
Учиха выгнулся, задохнулся, ощерился. Его красивое лицо исказила жутковатая гримаса ненависти, сквозь которую отчетливо проступало выражение удовольствия, не сказать больше – блаженства, он весь напрягся, как струна, почувствовав, как сжимают его плоть тугие мышцы, принося обещание скорого удовлетворения измученному ожиданием телу. Он не в силах был сопротивляться, когда руки Узумаки легли на его плечи, беспрепятственно позволил сильным пальцам сжаться, расчертить белую кожу красными полосами. И он не отвернулся, когда Наруто раскрыл глаза – темно-голубые, как вечернее небо, озаренные тем же лихорадочным, почти болезненным блеском, подаваясь вперед, прижимаясь загорелой грудью к его груди, потянулся ко рту Саске, обнажая приоткрытыми губами влажную белизну демонических клыков.
…
Целовать Учиха себя не позволил.
Контакт, образовавшийся между антрацитово-черными и небесно-голубыми глазами, был разорван одним быстрым взмахом ресниц. Саске откинул назад голову, тяжело дыша, не поддавшись чарующему обаянию разделенного на двоих взгляда. Не поддавшись желанию, охватившему на мгновение все его упрямое существо, противоречившему его гордой натуре и потому с отвращением отринутому.
Наруто совладать со своим желанием было сложнее, и он, в принципе, все же мог бы его исполнить, невзирая на соображения Саске по этому поводу. Точно так же, как поступал на протяжении всего процесса.
Но…
Но.
Он не хотел целовать Учиху насильно.
Даже несмотря на то, что это действительно было возможно – Саске больше не стискивал зубы, и препятствий в общем-то не было.
Он не хотел.
Смутно, где-то на грани сознания Наруто начал понимать, что Учиха для него – не просто красивое тело и вызывающий характер, с которым интересно поиграть. Это было даже не чувство – предчувствие, причем предчувствие из тех, что Наруто относил к разряду нехороших. Пока он не задумывался об этом, всецело поглощенный физическими ощущениями, но – только пока.
Наруто стал двигаться – еще медленно, прикидывая, как будет комфортнее в столь неудобной позе. Жесткое сиденье словно специально давило на колени, но оседлать Саске по-другому все равно не получилось бы, так что Наруто оставалось только смириться с этой неизбежной жертвой. Тем более, что наслаждение позволяло ему не замечать боли.
Учиха не выдержал и закрыл глаза, когда Наруто, окончательно приноровившись к своему положению, стал постепенно ускорять темп. Вцепившись пальцами в подлокотники так, что побелели суставы, откинувшись назад, ощущая, как елозит на нем, прижимается к нему, трется об него горячее, мокрое тело Узумаки, изнемогая от томительной, сладостной боли, отчаянно борясь с искушением податься бедрами вперед, навстречу Наруто, он уже не находил в себе сил даже для того, чтобы злиться, и просто терпел все это, - на пределе собственных возможностей, упираясь лишь в стальной стержень сломанного давным-давно характера, терпел…
А Наруто двигался, прижимался, терся, упиваясь ощущением скользящего внутри него члена Саске, упиваясь каждым мигом соприкосновения с напряженным учиховским телом, закусывал до крови губу, оттягивая, насколько это возможно, долгожданный момент, к которому он так долго шел и все никак не мог дойти. Он не ощущал полного единства с Саске, но не замечал этого – это было отмечено им так же лишь на уровне предчувствия, так и не оформившись до полноценного соображения. Наруто было не до того.
И все же, растворяясь в ощущениях, какой-то дискомфорт он чувствовал. Желание непонятное, неприятное, неотчетливое мелькнуло в мыслях и тут же снова растаяло, вновь приняв вид размазанный и неопределенный.
Ему хотелось, чтобы Учиха сдался.
Ему хотелось, чтобы Саске застонал, толкнулся в него – пусть неосознанно, пусть с подачи животного полового инстинкта, к коему разум не имеет ни малейшего отношения.
Этого бы хватило.
Для того, чтобы показать покорность, принятие Учихой подчинения, этого бы хватило.
Это спасло бы его. Наруто.
Но Саске – упрямый, гордый, злой, - подчиняться не хотел и не собирался.
Он не застонал, даже когда Наруто в полном восторге, забыв про все на свете, замер, и они оба – почти одновременно – кончили, содрогаясь в сладких судорогах оргазма.
...
Учиха раздраженно дернул расцарапанными плечами. Он пришел в себя первым и, несмотря на усталость, как физическую, так и эмоциональную, нашел в себе силы возмутиться против столь продолжительного контакта с теперь уже абсолютно нежеланным гостем.
Наруто потряс головой, возвращаясь из состояния блаженной отрешенности к суровому реальному миру в лице вымотанного и злого до невозможности Саске. Убрал с учиховских плеч руки – под ногтями темнели подозрительные каемки, чье происхождение, вероятно, было связано с алеющими на коже Саске полосами. Думать не хотелось. Двигаться – тем более. Удовлетворение от секса было так велико, что Узумаки был буквально оглушен им, все еще переживая бродящие по организму отголоски на-крывшей его волны ослепительного, невозможного наслаждения.
Кое-как он сполз с Учихи и так же кое-как утвердился на ногах. Ноги как будто лишились костей, - к общей опустошенности прибавлялся еще тот факт, что Наруто банально отсидел свои конечности, и теперь ощущались они как-то странно, а стоять на них и вовсе было сродни великому подвигу. Вроде пленения наследника легендарного клана.
Ха-ха.
Одеваться Наруто тоже не хотелось, однако он заставил себя наклониться и подобрать с ценного учиховского свитка свои трусы. В спиральку. Попутно Узумаки довольно-таки вяло подумал о том, что ему делать с хозяином свитка дальше. Развязать?
Чтобы получить по морде? Ему это надо?
Просто одеться и уйти?
В груди что-то тоскливо заныло.
Вариант, наверное, правильный. Правда, здесь велик риск заблудиться в бесконечных поворотах бесконечного коридора… Зато он избежит кровавой мести со стороны обесчещенного Учихи. И с Саске все будет в порядке – подумаешь, соседи увидят его привязанным к креслу и со спущенными штанами, не такая уж это и страшная беда.
Да, так и стоит поступить.
А нытье в груди… Пройдет.
Наруто неторопливо натянул трусы, и, выпрямившись, глубоко вздохнул. Нужно собраться. В кучку. Здесь нельзя оставаться, значит, нельзя позволять себе такую роскошь, как промедление.
Дождь, должно быть, уже закончился…
С этой вялой мыслью Наруто повернулся к Саске. В общем-то особой нужды в этом не было, но уж больно неприятной была мысль. Не хотел он снова брести по сырому темному лесу с тяжеленным рюкзаком на спине. Снова давящая тяжесть, стертые плечи, скользящие по хвое ноги. И это после самого прекрасного секса в его жизни.
Жестоко.
Он обернулся не за поддержкой – как же, дождется он от изнасилованного Учихи поддержки. Наруто просто хотелось увидеть в пленивших его черных глазах отражение той силы, что давала Саске возможность сопротивляться, отражение этой злой непокорности, полного отрицания малейшей возможности игнорировать его волю. Все то, что Наруто не смог преодолеть и что покорило его самого, зацепило в нем что-то и не отпустило.
Еще раз.
Какую-то возмутительную неправильность происходящего Наруто почувствовал, едва взглянул на Учиху, и осознанием этой неправильности он обеспечил Саске мгновение, употребленное Учихой на то, чтобы рвануться вперед, разбрызгивая во все стороны капли крови.
А к тому моменту, когда до расслабленного сознания Узумаки дошла суть неправильности, кулак Саске уже столкнулся с его челюстью, и в наступившей темноте Наруто перестал беспокоить этот интригующий факт.
…
Наруто судорожно дернулся, до такой степени уверенный в том, что в предплечья ему сейчас вопьются режущие края ремней, что почти почувствовал на руках их давление. В том, что Учиха решит отплатить ему той же монетой, Узумаки не сомневался. Ни секунды. Потому и рванул, обнаружив, что сидит в кресле, совсем недавно занимаемом Саске.
Ремней не было.
Наруто чуть не упал носом в пол и невольно ругнулся, каким-то чудом удержавшись на сиденье.
Учиха, сидящий на кровати, поднял взлохмаченную голову и хмыкнул, глядя на него.
- С добрым утром, - поприветствовал Учиху Наруто. Надо признаться, он не представлял, в какое время суток ухитрился прийти в себя. Про доброе утро Узумаки ляпнул просто так, из потребности что-нибудь сказать. Впрочем, отчасти его решение обратиться к Учихе было продиктовано и необходимостью выяснить, не планирует ли Саске приступить к боевым действиям, деликатно подождав, пока Наруто не очнулся.
Учиха не ответил. Одарив Наруто хмурым взглядом, он вернулся к прерванному занятию, кое заключалось в том, чтобы затянуть бинт на разрезанном ремнем запястье, и предоставил Узумаки себе самому.
Поняв, что Учиха настроен если и не дружелюбно, то, во всяком случае, не особенно враждебно, Наруто повеселел. По крайней мере, в драку Саске не полез и, по-видимому, пока не собирался этого делать… Правда, подобное отношение Учихи после всего, что Узумаки с ним сотворил, - в качестве яркого примера можно взять те же порезы на запястьях, - было Наруто не совсем понятно. Но, в конце концов, почему бы и нет? Это дело Учихи, и, если он не считает нужным убивать Наруто на месте, вряд ли стоит убеждать его в необходимости сего действия.
Свитки с пола исчезли, вернулись на полагающееся им место наверху шкафа. Шкафу пришлось закрыться, невзирая на все нежелание сломанной дверцы держаться ровно. Имущество Наруто с пола также пропало, что Узумаки несколько встревожило, - не то чтобы он не мог обойтись без этого барахла, но все же… В числе валявшихся на полу вещей находились и любимые трусы в сердечко…
Либо это и есть ужасная учиховская месть, либо Саске – мерзкий… ладно, ладно… просто фетишист.
Интересная подробность из жизни представителя великого клана Учи-ха.
Подумав так, Наруто вновь обратил любопытствующий взор к занятому увлекательным делом Саске. Учиха как раз возился с правой рукой, порезы на которой были глубже и, соответственно, требовали более тщательно наложенной повязки, в связи с чем у Саске возникли некоторые трудности. Голый по пояс – измазанное кровью и спермой кимоно исчезло бесследно, и, как подозревал Наруто, исчезло в том же направлении, что и его вещи, - зажавший в зубах конец бинта, сосредоточенный Учиха выглядел до того очаровательно, что Наруто не удержался и подал голос.
- Помочь?
Кажется, перемирие еще действовало.
Саске, не выпуская изо рта бинт, поднял взгляд. Спокойный. Усталый. Без тени гнева или каких-нибудь других негативных эмоций. Впрочем, понять что-либо по глазам Саске было достаточно сложно, ибо, когда он не бесился, чувства свои Учиха скрывал вполне надежно. Но Наруто решил довериться своей интуиции: не ощущал он враждебности со стороны Учихи. Он был уверен, что почувствовал бы, если бы Саске замышлял какую-нибудь гадость.
Почему-то Наруто казалось, что между ними возникло смутное подобие взаимопонимания, которое не позволило бы ему ошибиться.
На вопрос Учиха ответил весьма туманно, передернув расцарапанными плечами и снова углубившись в совершенствование медицинских навыков. Это могло значить как «да», так и «нет» или «как хочешь», - никакой ясности. Здесь почудившееся Наруто подобие помочь ничем не могло.
На этот раз Узумаки решил интуиции не доверяться. Он просто встал с кресла, с удовольствием убедился, что ноги снова слушаются его беспрекословно, подошел к кровати и уселся на покрывало рядом с Учихой.
Саске прохладно взглянул на него, но опять промолчал. И без возражений позволил Наруто забрать бинт и перевязать ему руку.
…
Наруто уже решил, что и на этот вопрос Учиха не ответит. И даже несколько огорчился, - просто сидеть и молчать не хотелось. Глупо это было как-то.
Впрочем, сидеть, молчать и смотреть на Учиху было бы немногим умнее. Даже, пожалуй, еще и наоборот. Учитывая крайнюю непрочность установленного Саске перемирия, - кто знает, может, именно неотрывного взгляда ему не хватало для того, чтобы прийти к выводу, что перемирие пора заканчивать?
Посему Узумаки подумал и собрался уже задать какой-нибудь другой вопрос. Чтобы пялиться на Учиху не просто так, а вполне оправданно, - в ожидании ответа. Можно было, конечно, сидеть отвернувшись, не обращая на Саске внимания, но…
Это было бы уже просто верхом глупости.
Раз уж оказался рядом – пользуйся, когда еще в жизни наступит подобный момент?
Тем более, что после некоторых событий недавнего времени Наруто был уверен, что подобных моментов в его жизни вообще больше не будет.
Он даже придумал, что спросить, и повернулся к Учихе с твердым намерением озвучить свою мысль. Однако Саске опередил его, - оторвался от медитативного созерцания трещины, рассекшей полировку на дверце шкафа, взглянул на Наруто своими потрясающими черными глазами, так что Узумаки разом забыл, что хотел сказать, и… ответил. Впервые за весь разговор.
Если только монолог Наруто, представляющий собой задаваемые с периодичностью в пару минут вопросы, будет корректно назвать разговором.
- Прохожу реабилитацию.
- Чего? – расширил глаза Узумаки. С крайним неудовольствием собой сознавая, что забыл не только то, что собирался сказать, но и то, что уже сказал.
Саске чуть прищурился, решая, видимо, имеет ли смысл продолжать беседу. Впрочем, ему больше ничего не оставалось. Учиха, как и Наруто, имел довольно слабое представление о том, что им обоим теперь друг с другом делать, если уж так вышло, что убийства они избежали.
Принятие решения не заняло много времени. Наверное, Саске тоже ощущал эту противную неловкость.
- Это, - Учиха обвел скупым жестом комнату, давая понять, что имеет в виду все строение, - нечто вроде санатория.
- Лесной пансионат.
- Как угодно, - пожал плечами Саске, вновь возвращаясь глазами к трещине. Очевидно, ее изломанный узор представлялся ему чем-то по-настоящему интересным. В отличие от любопытной физиономии Наруто.
- А от чего ты здесь лечишься? – подозрительно поинтересовался Наруто. Было бы очень грустно, если бы сейчас выяснилось, что приятные впечатления от их совместного времяпровождения будут омрачены каким-нибудь неприятным подарком со стороны Саске…
- Я здесь не лечусь, - фыркнул Учиха. – Ты каким местом меня слушаешь?
Наруто успел прикусить себе язык прежде, чем запальчиво пояснил Саске, какими местами он обычно воспринимает звуковую речь. Нет. Не надо. Есть шанс разойтись миром – нужно обязательно его использовать.
- Здесь проходят реабилитацию люди с… трудным прошлым, - продолжил Учиха, убедившись, что Наруто готов внимать его объяснению. – Им помогают вновь обрести смысл жизни… Во всяком случае, так говорит основатель этого места.
- И долго ты тут сидишь?
- Два года. Чуть больше.
- У тебя очень трудное прошлое, да?
- Не твое дело, - огрызнулся Учиха, сбрасывая с плеча сочувственно возложенную на него руку Наруто. – Не прикасайся ко мне.
- А кто основатель? – Наруто поерзал на месте, собирая в складки и без того уже сбившееся покрывало. Прошлое Саске не интересовало его настолько сильно, чтобы продолжать выпытывать у Учихи подробности. Своего хватало. Тему эту Наруто оставил без малейшего сожаления, - к чему ему знать, что приключилось с Учихой до их встречи, если он больше никогда Саске не увидит?
Никогда.
Не увидит.
- Его зовут Орочимару. – Учиха протянул перевязанную руку и вытащил из-под Наруто скомканный край покрывала. Больше для того, чтобы хоть что-то сделать, чем действительно из приверженности к безукоризненному порядку, - взгляд у него был задумчивый, чуть ли не рассеянный.
- Ни разу не слышал, - нахмурил лоб Наруто.
- Потому что никого не слушаешь.
- Да пошел ты.
Странное чувство в груди пугало Наруто. Своей уютностью. Своей теплотой. Ему казалось, будто они с Учихой знакомы давным-давно. Ему было хорошо рядом с Саске, даже несмотря на более чем прохладное отношение к нему Учихи. Ему было легко общаться с Саске, - как если бы Учиха был его старинным другом. Или кем-то большим, чем другом.
Ему это не нравилось.
- А чем вы здесь занимаетесь? – После затянувшейся паузы Саске снова отвернулся к шкафу, и Наруто поспешил вернуть его внимание к своей персоне. – Медитируете? Всякие там расслабляющие упражнения?
Вроде того, что они выполняли некоторое время назад. Вариация на тему. С креслом.
- Изучаем боевые техники. – На этот раз в глазах обернувшегося Учихи не было и намека на рассеянность. Тот же холодный, жесткий взгляд, каким Саске встретил Наруто в дверях землянки и каким невольно пленил своего нежеланного гостя. – И если ты сейчас не отвяжешься от меня, я покажу, какие.
Это было не угрозой. Это было обещанием, причем обещанием из области тех, что обычно исполняются.
- Я бы посмотрел, - честно признался Узумаки. – Боевые техники – отличный способ расслабиться… - Учиха саркастически поднял бровь, и Наруто почудились алые искры, мелькнувшие в антрацитовой глубине его глаз.
Таких красивых глаз.
- Но мне уже пора, пожалуй...
Никогда.
Не увидит.
…
- А душ принять? – без капли надежды, но из чистого упрямства по-просил Узумаки. – Я весь потный!
- Там дождь идет, - сморщил нос Саске. Ему легко было говорить - чистенькому, в свежей рубашке взамен испорченного кимоно. У него было достаточно времени, чтобы посетить ванную комнату и привести себя в порядок, пока Наруто валялся в обмороке, наполовину свесившись с пыточного кресла. – Будет тебе вместо душа.
- Так нечестно! – констатировал Наруто, недружелюбно косясь в сторону огромного рюкзака, стоящего у его ног. Такого же тяжелого, каким он был и до встречи Наруто с Учихой. Облегчение, которое Наруто испытал, когда Учиха у него на глазах вытряхнул из шкафа пропавшие вещи – наверху кучи оказались, естественно, трусы в розовое сердечко, - испарилось бесследно после того, как Узумаки старательно запихнул свой скарб обратно в рюкзак и попытался закинуть его на плечо. Вещи – в том числе бирюзовая банка с темной крышкой и окровавленные обрывки ремня, предательски поддавшегося усилиям Саске и в такой неподходящий момент лопнувшего – по отдельности практически ничего не весили, но все вместе образовывали тяжесть, нести которую под силу было только демону.
К коим Наруто себя не относил, несмотря на имеющиеся к тому предпосылки.
- Знаешь, что? – Саске придвинулся к нему. Наруто ощутил слабый запах резковатого учиховского парфюма и скривился, представив, какой аромат, исходящий от него самого, почувствовал Учиха. – Я бы на твоем месте не возникал.
- Ты не на моем месте, - дерзко отозвался Наруто, недовольный тем, что ему еще и указывают на его место.
Черные глаза Саске насмешливо сощурились.
- Пошевеливайся, Узумаки. И не прикидывайся. Я знаю, что ты умеешь шевелиться.
Наруто, наклонившийся за рюкзаком, замер, ощутив легкое прикосновение бедра пробравшегося мимо него Учихи к своему бедру.
Разумеется, это было непреднамеренное столкновение – коридор был узкий, и при всей своей грации Саске вряд ли мог протиснуться мимо Наруто и не задеть его.
…
- Ну… - неловко протянул Наруто и переступил с ноги на ногу, не зная, что еще сказать. – Ну пока тогда.
Вот и все. Все действительно закончилось.
Учиха, прекрасное создание с глазами цвета антрацита, снова стоял на пороге землянки и смотрел на него. Только теперь он не посторонится и не пропустит Наруто к себе в жилье. Узумаки отчетливо понял, что его ждет, рискни он еще обнаглеть и отказаться покидать сие гостеприимное место… И нет, он не боялся, что не сможет справиться с Саске. Но такая возможность все-таки существовала, несмотря на отсутствие у Наруто перед ней страха, а тяга к риску на ближайшее (недолгое) время у него была полностью удовлетворена.
Учиха снова стоял и смотрел на него. А Наруто снова стоял под дождем. И чувствовал, как холодные капли бьют его по щекам и сползают ручейками по носу. Светлые волосы пока еще не промокли, жизнеутверждающе торчали во все стороны, но это было уже ненадолго. Наруто не знал, сколько времени ему придется тащиться под этим противным дождем. Который на открытом месте еще и усилится.
Нужно было идти, но что-то держало Наруто и не давало ему повернуться к Саске спиной. Нужно было что-то сказать, но – что? И как?
Спасибо за приятно проведенный вечер?
Спасибо, что приютил?
Спасибо, что был сегодня моей…
Нет, нет. Не то. Совершенно не то.
Наруто задержал взгляд на перехваченном бинтом изящном запястье Саске, придерживающего открытую дверь. Сейчас он отпустит ручку, - достойное определение так и не нашлось, - и тяжелая дверь закроется. И Саске для него больше не станет.
Почему ты не застонал, чертов извращенец?
Тебе так сложно было застонать? Так сложно было разочаровать своим, пусть даже невольным, стоном?
Чтобы пропало это наваждение. Чтобы ты так и остался в памяти красивым телом и горящими черными глазами. Чтобы не было этого влечения – не физического, но морального, душевного, как хочешь, - и при расставании не было бы этой боли, этого тоскливого осознание потери. Потери невосполнимой, потому что других, таких как ты, нет.
А если и есть, то Наруто они все равно нужны не были.
Теперь Учиха остается. А ему надо идти. Куда идти? Зачем идти, если он уже нашел все, что искал все это время?..
Глупый вопрос.
Глупый ответ.
Саске не позволил ему разочароваться в себе, но и остаться рядом он не позволит. Кто бы позволил на его месте…
- Ты долго будешь здесь стоять?
- А? – Узумаки поспешно вскинул взгляд. – Да, да. Уже ухожу. Спасибо, что напомнил.
Опять это идиотское «спасибо».
- Тогда давай быстрее. Ты не даешь мне пройти.
Пройти?
Наруто изумленно отступил в сторону, и Учиха вышел под дождь. На плечи был небрежно накинут плащ, с одной стороны смятый лямкой висящего на плече рюкзака. Темный плащ, белоснежная рубашка и темные же, но другого оттенка штаны… Наследник легендарного клана во всем своем чистокровном великолепии.
Куда-то собравшийся наследник.
Наруто прекрасно знал о своей рассеянности – они рука об руку шли по жизни уже немало лет, и ничего нового она собой не представляла, но… Не обратить внимания на плащ – это ладно, одежду Узумаки никогда особенно не рассматривал. Но – прозевать еще и рюкзак?
- Ты хочешь меня проводить, что ли? – недоверчиво осведомился Наруто, щуря глаза от попавшей на лицо воды.
- Делать мне больше нечего, - буркнул Саске, пинком закрыв за собой дверь. Поправил сползший с плеча рюкзак. И первый ступил на ближайшую ступеньку каменной лестницы, ведущей наверх, в лес.
Прочь от землянки.
- Так ты что, со мной пойдешь? – Наруто догнал Учиху и торопливо поскакал рядом по лестнице. Рюкзак за его спиной подпрыгивал, периодически пытаясь перевесить назад. Рюкзаку, видимо, понравилось валяться на полу в учиховских покоях, и он стремился вернуться обратно к потрескавшемуся шкафу и креслу с резными подлокотниками.
- Еще чего. – Учиха обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Наруто под локоть и тем спасти его от позорного падения и кувыркания по лестнице в направлении, обратном их движению.
- А твоя реабилитация?
- Срок истек сегодня. – Саске отпустил руку Наруто только тогда, когда лестница закончилась, и они вышли на едва заметную тропинку, стелющуюся между деревьев. – Какую-то часть пути нам придется пройти вместе. И не думай, - с внезапным раздражением повернулся он к Узумаки, - что меня это радует.
- Не буду, - пожал плечами Наруто. Тяжести рюкзака на плечах он даже не заметил.
-
-
30.01.2010 в 21:31а продолжение будет?
-
-
30.01.2010 в 22:49Вообще говоря, он закончен, и насчет продолжения я как-то не думал. Сомневаюсь ))
-
-
31.01.2010 в 08:41Нехорошо обманывать.
-
-
31.01.2010 в 18:34Спасибо за замечание)
-
-
31.01.2010 в 19:07-
-
04.02.2010 в 23:38А с Саске только так и надо поступать
-
-
27.05.2010 в 21:18А еще чего-нибудь с Учихой делать будут? (невинно похлопать глазками)